смех Богини.
Время остановилось, и теперь были только мы: она и я. Замер с приоткрытым ртом священник. Замер Шарль, всё так же крепко держащий меня за руку. Замерла в полёте бабочка, невесть откуда взявшаяся в Храме в это холодное время. Уверена, что и дедушка, который стоял чуть позади, тоже недвижим. Всё, что сейчас произойдёт, останется между мной и Богиней, которая медленно приближалась. Её белые одежды развевались, но я не чувствовала ни малейшего порыва ветра.
— Уверена, — твёрдо ответила я, хотя испытывала невероятное смущение оттого, что на меня вообще обратили внимание.
— А как же долг перед страной? — вкрадчиво спросила Богиня. — Тебе, как потомку Лиденингов, дано куда больше, чем бедному Филиппу Третьему, твой брак с которым очень много значил бы для Шамбора. Ты пожертвуешь целой страной ради собственного счастья? Филипп готов к жертвам, хотя он и не король по крови. Неужели ты уступишь ему? Ещё есть время передумать.
Я отрицательно покрутила головой. Филиппа мне было жалко, но это был его выбор, который никак не мог повлиять на мой. Мне бы разобраться с тем, что у меня уже есть, куда мне взваливать на плечи целую страну? Это не моя ноша.
— Жизнь — это любовь. Если во главе страны стоят люди, которые друг друга не любят, разве это хорошо? Разве они сделают счастливой собственную страну?
— Правители должны любить свою страну, а не друг друга.
Она улыбалась, так что я не могла понять, говорит ли она серьёзно или шутит.
— Тогда из меня правителя не выйдет.
— Я принимаю твой выбор.
Она нахмурилась и словно начала отдаляться. Показалось, что она сейчас исчезнет, поэтому я быстро спросила:
— Могу я обратиться с просьбой?
— Обратиться можешь, — она опять улыбнулась, — но я не обещаю, что выполню.
Лицо её казалось прекрасным, но попроси меня кто-то описать, я бы не смогла: оно постоянно менялось, одни черты перетекали в другие совершенно естественно и гармонично.
— Я хочу попросить не за себя, я за Пьера-Луи, то есть за Филиппа Третьего. Пусть он встретит ту, которая сделает его счастливым. А он — её.
— Неожиданная просьба. Что ж, я отвечу так. Они рядом, но дальше уже зависит от того, поймут ли они это.
— Это Люсиль?
Богиня не сказала ни да, ни нет и растаяла, а время опять пошло. Бабочка наконец долетела и уселась на моё плечо. Священник аж запнулся, когда её увидел. И то сказать, в Храме было не настолько тепло, чтобы насекомые могли решить, что настало лето. Но к его чести, после короткой заминки он продолжил прочувствованную речь, в конце которой спросил, согласны ли мы стать мужем и женой, словно мы пришли в Храм за чем-то другим. После завершения обряда нас окутало золотистое сияние благословения Богини, и я почувствовала лёгкое, почти невесомое касание её губ на своём лбу. А вот бабочка пропала, и я даже не заметила куда. И существовала ли она вообще? Или это была всего лишь иллюзия?
— Нас теперь никто не разлучит. — Шарль улыбался. — Благословение Богини, надо же. Николь, мы вытащили счастливый билет.
Мы так и стояли, переплетя пальцы, посреди Храма и, казалось, делились благословением со всем, что рядом. Даже алтарь словно бы засиял внутренним светом.
— Его бы сразу предъявить. — Дедушка выглядел не слишком довольным, но смирившимся с необходимостью. — Надо дать объявление в газету.
— Зачем? — удивилась я. — Я думала, мы оставим это в тайне.
Казалось, свет Богини передался мне: всё вокруг сияло, а внутри меня сидел тёплый комок счастья, который рос, грозя затопить всё и всех. Но разве кто-то когда-то пострадал от избытка счастья? Так что пусть топит, я готова делиться.
— Затем, что если мы оставим в тайне, кто-то может сделать вид, что брака вообще не было, — мрачно сказал дедушка. — И это не только Совет и Альвендуа.
— Вас не радует наш брак? — прямо спросил Шарль.
Дедушка вздохнул.
— Не принимай это на свой счёт. Я прекрасно понимал, что рано или поздно Николь выскочит замуж, но предпочёл бы, чтобы это не произошло столь скоропалительно. И учтите оба, я пока не горю желанием становиться прадедушкой, а для Николь это вообще опасно на данном этапе. Разумеется, всё это довольно сложно выбросить из головы. Но инор Латур был прав: протяни мы с этим, Николь могла оказаться за Антуаном Альвендуа, чего никто из нас не хотел бы.
Дедушка говорил, неторопливо идя вдоль по улице до редакции местной газеты, в которой мы оставили объявление. Причём оплатили печать и в этой газете, и в «Королевском вестнике». Как оказалось, ушлый редактор заключил договор на приём объявлений в ряд столичных изданий. Он подбивал опубликовать где-нибудь ещё, но мы решили, что двух газет для наших целей хватит. Особенно если одна из них такая авторитетная, как «Королевский вестник».
Домой мы вернулись на пролётке, нанятой в городке. Не столько чтобы сэкономить магию, сколько для того, чтобы представить, что мы обычные люди, только очень счастливые. И не связаны никакими обязательствами ни с кем, кроме как друг с другом.
Но долго это блаженное состояние не продлилось. Не успели мы переступить порог дома, как Франсина объявила:
— Мэтр, к вам Пьер-Луи Бариль, племянник королевского мага. Поскольку вы не сказали ни куда уходите, ни на сколько, он был вынужден вас ждать.
В её голосе было сдержанное порицание, а в глазах — надежда, что мы сейчас расскажем, куда ходили и что делали, а она, в свою очередь, перескажет это Фаро, чем докажет, что тот не зря платит ей деньги.
— Он один? — чуть удивлённо спросил Шарль. — Без дяди?
И я его понимала: раньше Пьер-Луи если и отдалялся от дворца, то лишь в компании.
— Совершенно один. Ждёт вас в гостиной. Я предлагала ему угощение, но от чая он отказался.
Пьер-Луи не сидел, а мерил шагами гостиную. По диагонали, наверное, чтобы реже поворачиваться. Гостиная у нас большая, но не бесконечная, поэтому он как раз разворачивался в углу, когда мы появились.
— Где вы ходите? — выпалил он, едва нас заметив. — Тут такое происходит, а вы исчезаете непонятно куда, и никто не знает, где вы.
— Вот-вот, и я здесь мучусь от незнания, — поддержал его высунувшийся из стены Франциск.
