особые чувства удовлетворения. Речь у него ровная по голосу, но путаная, нет логики мысли, слов много, а стройности нет, за это имел прозвище — птица-говорун.
Учился средне, оценки были всякие. К преподавателям внимателен, учтив, подобострастен. Во время учебы мог прикинуться казанской сиротой, несчастным, обиженным, беспомощным. Командир группы его артистизм воспринимал за чистую монету и оказывал ему посильную помощь.
Очень ревновал жену, на мой взгляд, необоснованно. По этому поводу они часто ссорились и быстро мирились. В группе все были семейными, жили в общежитии и были друг у друга на виду. Никогда не терял присутствия духа.
Не пытаясь сколько-нибудь оговорить Филонова, могу с полной ответственностью сказать — из семи смертных грехов ему в большей мере присущи: гордыня с самолюбованием; зависть с хорошим желанием добиться в жизни первенства, знаний, положения, звания; блуд — в лагерях, оставшись без жены, он обязательно находил себе сожительницу, которую бросал моментально, как только возвращались из лагерей или учений.
После первой командировки мы встречались неоднократно и достаточно откровенно обменивались впечатлениями и информацией.
Он хорошо отзывался о коллективе, но особенно о резиденте, поваре и враче. По его мнению, они составляли золотой фонд посольства. Резидент для него был и педагог, и воспитатель». Дословно, Филонов говорил:
— Честных и добрых людей в ГРУ много, а таких, как Уваров Н.И., мало; но они — теин в чае или кофеин в кофе, или аромат и букет в хорошем вине. От них вся сила и аромат. Они украшение и основа, они квинтэссенция духа в армии. Это соль соли ГРУ, элиты советской армии. Уваров постепенно прививал любовь к профессии, в допустимых пределах посвящал в профессию, постоянно чему-нибудь учил, расширял его профессиональный кругозор и развивал его интеллект, то необычными вопросами, то неизвестной Филонову информацией.
Так, например, он вспоминал про Древнюю Элладу. Когда она распространяла свое культурное влияние, существовали два термина, схожие по языку, но совершенно различные по сути: «эллинская культура» и «эллинистическая культура». Первая родится, а вторая насаждается. Первая — у себя дома, а вторая — в чужих краях. Первая — естественная, вторая — искусственная. После такой информации нормальный человек должен тянуться к истории Эллады.
В другой раз абсолютно к месту, когда мы бездельничали, он вдруг декламировал четверостишие:
Мы знаем: время растяжимо,
Оно зависит от того,
Какого рода содержимым
Вы занимаете его.
«Интересная историческая загадка. Финские племена населяли российские земли вплоть до Киева. В начальный период христианской эры на эту территорию с юга через Карпаты стали надвигаться славяне. В истории не отмечено ни одного факта уничтожения славянами финнов. Не было фактов ухода финнов в другие земли. Анатолий Николаевич, как можно оценить этот факт?»
Были с его стороны и такие вопросы: «Как ты думаешь, кто и как, зачем и почему поставил многотонные кувшины в долине кувшинов Лаоса? Или на смену неандертальцам пришли кроманьонцы, да так резко, что нет переходных свидетельств, почему?»
Узнав каким-то образом о посещении Филоновым публичного дома, он всыпал ему и по первое, и сразу же и по пятое число. Всыпал с остервенением, методично, подбирая каждое слово, интеллигентно, культурно, но так для Филонова противно и гадко, что каждое слово долго сидело в памяти. В конце своего монолога заметил: «Ценность — это то, что возвышенно, нравственно и прекрасно, а ничем не ограниченное стремление к наслаждениям бывает низменным, безнравственным и безобразным».
Самое поразительное для Филонова было то, что в аттестации об этом факте не написано ни слова.
Резидент был знатоком военного дела, прошел дорогами Великой Отечественной войны. Французским языком владел в совершенстве, хорошо знал лаосский язык, в посольстве слыл специалистом по народам Юго-Восточной Азии. Знал ли он все 72 народности, населяющие Лаос, я не знаю, но перечислял их большое количество.
Однажды в доверительной форме сообщил Филонову, что поступило от представителей Патет Лао предложение провести переговоры по передаче двух военных американских летчиков, сбитых вьетнамцами СССР, но упавших на территории Лаоса. Центр дал добро на ведение переговоров с условием — обещаний и гарантий на первом этапе не давать. В этих переговорах он предлагал принять участие Филонову. При этом предупредил — командировка опасная, придется несколько километров пройти по джунглям ночью, в сопровождении проводников, так они планируют запутать власти Лаоса. Сколько дней будут отсутствовать, ему неизвестно. «На весь период командировки вам надо ориентироваться на меня, на мое поведение, это будет для вас школой, отсебятины никакой, ваше дело учиться, набираться опыта.
Жене о нашем разговоре ни слова. Перед отъездом я лично, что надо, скажу. Наш разговор должен остаться здесь, в кабинете».
Спустя несколько дней, в жуткий тропический ливень, ночью мы вышли тайно из посольства, имея при себе радиостанции типа «Токи-Воки». На соседней улице, по паролю, к нам присоединился проводник, который только ему известными тропами привел к месту. Он подал условные звуки, получил ответные, нас передал другим проводникам, с которыми мы двинулись в путь.
Честно скажу, в наших мордовских лесах я ночами ходил с ватагой мальчишек, чтобы посмотреть в соседнем селе кино, но в джунглях при кромешной тьме был впервые. Ориентацию во времени потерял, шел нога в ногу за резидентом.
Вдруг проводники дали команду замереть на месте, не разговаривать, не шевелиться. Внезапно, как будто рупор был направлен на нас, раздался протяжный, низкий, ужасный, дезориентирующий крик — рев слонихи, вожака стада диких белых слонов, а после этого дробный приглушенный топот стада диких слонов. Вообще слоны ходят относительно тихо, они идут как бы на цыпочках.
Ко мне приблизился резидент, положил свою руку, в знак поддержки, на плечо, и в это самое время на нас обрушился рев слонихи, замыкающей стадо. Между моим телом и его рукой проскочил ток, нас как бы замкнуло, дрожь пробежала по телу от страха и неожиданности, но мы не произнесли ни слова, ни звука. Мы не потеряли самообладания. Но это пережитое чувство надолго соединило незримыми нитями нас.
Дикие слоны — это очень агрессивные животные, остановить их агрессию никому не подвластно, и этим они очень опасны. Разница между домашними и дикими слонами несопоставима.
По знаку проводников двинулись вперед. Встречи с другими обитателями джунглей уже не впечатляли. Наконец остановились.
Внезапно прекратился тропический ливень. Появилась огромных размеров луна, и так низко, что можно было видеть лунные каналы и кратеры. Небо и воздух прояснились. Очаровательность тропической лунной ночи не поддается никакому описанию. Мы с
