этом я не знаю. Нужно уточнить у майора Мещерякова.
– Не тяните. Это очень важно. На этом уроде целая цепочка кровавых преступлений.
– Послушай,– задумался капитан,– так значит Договор об уничтожении ракет все же будет подписан в декабре, а не осенью, как изначально предполагалось?
– Да. Но я еще раз повторяю. Ракеты будут уничтожать только наши военные. Американцы просто демонтируют.
Капитан покачал головой, будто не поверил моим словам.
– Ну а в ближайшее время произойдет что-нибудь важное?
Эх, жаль я не захватил календарь за 1987 год…
– Летом в Москве будут забастовки крымских татар. Они даже на несколько дней захватят Красную площадь. Без жертв тоже не обойдется…
– Так… В принципе, мы это и прогнозировали. Будут требовать возвращения в Крым?
– Да. На свою историческую родину.
– Хорошо, Сергей. Я обязательно доложу об этом майору Мещерякову.
Капитан осторожно привстал. Мне показалось, он едва скрывает улыбку от удовольствия. Чувак, похоже, жадный до информации, впрочем, как и любой комитетчик. Эх, дядя, если бы я только захотел – такого выложил, что ты прямо здесь без памяти свалился от переизбытка новостей…
– У тебя есть какие-нибудь просьбы, Колчин?
– Да. Второго мая, почти месяц назад, без вести пропала девушка-студентка из пединститута Юля Королева. Она была любовницей Алексея Мохова, директора завода «Красный Путиловец».
У капитана слегка вытянулось лицо от удивления.
– Есть подозрения, что ее убили. Возможно она могла что-то узнать. Что-то незаконное…
– Но это дело милиции. Следствие наверняка ведется…
– В друзьях у Мохова – майор Голунов, начальник по особо тяжким. Возможно, он тормозит следствие.
– Послушай, Колчин. Ты что, «Спрут» насмотрелся? У нас здесь не Италия и не Сицилия.
– Но вы же можете установить слежку за Моховым и Голуновым. Откуда у обычного директора завода такая шикарная загородная дача?
– Хорошо. Я доложу о твоих подозрениях,– усмехнулся капитан и вышел из палаты.
Юра навестил меня уже перед закрытием больницы. Сначала я услышал, как в коридоре старушка-уборщица кроет кого-то благим матом, а после в палату осторожно заглянул Юра. Сосед по палате злобно посмотрел на посетителя и отвернулся к стене.
– Ну ты как, Серега?
– Ногу сильно растянул, обещали послезавтра выписать.
– Я уже боялся, что перелом. Ты с дерева летел почти три метра!
– Тебя допрашивали?
– Когда тебя повезли в больничку, меня сразу в отделение..– Юрка покосился на соседа, но тот сосредоточился на кроссворде в газете.
– Что ты рассказал?
– Дурака включил. Сказал, что мы ботаники и ловим по ночам особых бабочек. А на крыше спортзала их как раз до хера…
– Ботаники это вообще-то по растениям.
– Да без разницы. Они все равно не поверили.
– Откуда менты так быстро появились?
– Тимофеевич, гад, засек тебя, когда ты еще шел по крыше спортзала и сразу позвонил в милицию. Он в тот вечер трезвым оказался. И ты еще, как назло, долго возился…
Мне показалось, сосед по палате навострил уши.
– Комитетчики нас отмазали.
– Я так и понял. Ночью меня сильно не прессовали, отвезли домой и приказали явиться к десяти на допрос. А когда я пришел – сразу отправили домой…
– Я напишу тебе адрес Костика. Найдешь его и попросишь придержать вещь, которую он обещал…
Юрка кивнул.
– Серый, там хоть что-то было, в сейфе?
– В два раза меньше, чем требовалось. Да и менты в машине сразу все забрали.
– Ладно, кажется я знаю, где взять деньги.
– Знаешь что…только на этот раз без всякого криминала.
– Конечно,– кивнул приятель.
В палату заглянула старушка-уборщица:
– Шел бы ты, милок, отсюда по-хорошему. Через десять минут мы закрываем отделение.
Юра не стал спорить с грозной уборщицей, пожал мне руку и быстро вышел из палаты…
Меня выписали из больницы только через два дня. Я уже мог ходить, но еще хромал. Пока о поездке в пионерлагерь не могло быть и речи. В эти дни вынужденного домашнего лечения я сильно нервничал. Каждый вечер, когда ложился спать, думал только об одном, как бы все обошлось и трагедия с Виктором и Леной не произошла раньше времени. По три раза в день я наливал в ванну теплую воду с морской солью и отмачивал ногу, чтобы растяжение быстрее прошло, растирал больное место целебными мазями и лечил компрессами.
Мои старания не прошли даром. Через три дня интенсивной терапии растяжение практически прошло, осталась только едва заметная хромота. Пятого июня мы с отцом съездили показаться доктору, и он разрешил мне ехать в пионерлагерь. Но только с одним условием – еще неделю никаких физических нагрузок.
Вечером я потихоньку собирал вещи в рюкзак. Вдруг в двери настойчиво позвонили. Когда я открыл, увидел на пороге довольного Юрку.
– Ты чего это светишься, как новый пятак?
– Родители дома? – прошептал приятель.
– Пока никого.
Юра вальяжно вошел в прихожую, таинственно достал из кармана свернутые в рулон купюры и протянул мне:
– Здесь девятьсот рублей. На всякий случай чуть больше.
– Где взял? – удивился я.
– Загнал бабушкины драгоценности барыге на рынке. Бери, Серега, тебе сейчас нужнее. И звони своему подпольному оружейнику.
Я положил деньги в карман и задумался:
– Постой… а как же первоначальный капитал на предприятие?
Юра тяжело вздохнул:
– Батя уже вторую неделю в запое. Не хочет даже и слушать о создании собственного предприятия. Сказал – на овощную базу пойдет грузчиком.
– Может еще образумится?
Юрка пожал плечами и кивнул на рюкзак:
– Ты завтра уезжаешь?
– Да.
– А это… произойдет ночью восьмого
