наблюдает за моим папой. Я теряюсь и боюсь одновременно, но видит Бог, что кое-что еще соображаю. Основная мысль о том, что нельзя допустить, чтобы дошло до рукоприкладства. Папа потом жалеть будет, особенно когда правду узнает. Не нахожу ничего лучше, чем встать впереди Филатова и вытянуть перед собой руки.
— Стой, пап! — ору во всю силу легких. — Стой! Все не так! Все не так!
Он неожиданно останавливается, как вкопанный. Я трясусь от происходящего, словно лист на ветру. Меня просто накрывает. Сквозь пелену долетает голос Матвея.
— Лер, отойди назад, за меня. Поняла. К-хм… Спартак, идем надо обсудить несколько моментов.
— Правда? — отец все еще на взводе. — Ну пошли, я тебе сейчас обсужу…
— Папа!
— Спартак!
Одновременно вскрикиваем я, теть Маша и мама. Я стою и выглядываю из-за Филатова, мама висит на папе, а тетя Маша прижала к себе Илюшку, который с интересом на все смотрит. Точки над «и» расставляет отец Филатова. Он подходит к Спартаку и обняв его за плечи, что-то шепчет ему на ухо. Внезапно Матвей отрывается от меня и подходит к ним, тоже сосредоточенно говорит моему папе, глядя ему прямо в глаза. Говорит долго и настойчиво. В растерянности наблюдаю за всеми. Илюшка выскальзывает от мамы Мота и немножко по-стариковски вздохнув, неспеша ковыляет к мужской компании. Этот финт вырывает нервный смешок у всей женской части. Подойдя к мужчинам, Илюша, дернув Матвея за штанину, вскарабкивается на руки и внимательно слушает, о чем говорят взрослые. Присутствие ребенка гасит огонек неприязни и тон снижается. Спасибо, малыш. Позже они уходят в дом, и мы остаемся одни.
— Лер, как дети, — ворчит мама. — Ну что сразу нельзя сказать было, шифровальщики-неудачники? Уж мне-то сразу стало все ясно, — с укоризной смотрит на меня. Молчу, оправдаться нечем. — Маш, когда Илюшку заберут? — с удивлением кошусь на маму. Оказывается, она в курсе уже. Ну естественно, теть Маша растрепала уже.
— Завтра. Ты не успела ему рассказать?
— Только начала, — уныло вздыхает. — Честно, он и слушать не стал. Сказал, что не верит. Ну ты же знаешь, что Лера для него значит. Там полная шиза! Хуже только Шахов, тот вообще ненормальный. Как Златку замуж выдавать будут, я не понимаю! Представляешь, выгнал с позором ее ухажера, Севу какого-то. Ленка чуть со стыда не сгорела.
— Да ты что! — всплескивает руками тетя Маша. — Ты подумай!
— Эй, народ! — окликаю их я на возмущении. — Что за сплетни! Я здесь вообще-то, и папа наш точно такой же!
Мама слегка краснеет и машет рукой.
— Ну ты хватила. Побесится и перестанет. Я знаю, что говорю.
— Что ты там знаешь, Лада? — подскакиваем все вместе.
— Я?… Я-а-а… Ой, а вы что, все уже?
— Все, — папа сейчас смотрит только на меня. — Подойди, — плетусь к нему. — Посмотри на меня, малыш, — смотрю на любимого и бесценного, внимаю ему. В его глазах светится строгость и бескрайняя любовь. Папа мой, папочка! Самый любимый, самый родной! — Иди к нему.
Я знала! Визжу и зацеловываю от радости щеки. Он крепится из последних сил, потом кружит и отвечает мне. На самой вершине счастью понимания, вновь слышим, как хлопает дверь и в проеме показывается незнакомая хрупкая фигура.
— Здравствуйте, а Матвей дома?
33. Последняя глава
— Ле, а вы когда за нами приедете? — спрашивает крестник Леру, сидя у нее на руках.
— Через пару месяцев, малыш, — звонко чмокает она его в нос.
— Так долго-о-о?
— Дни пролетят незаметно, солнце! Зато вы потом навсегда в этот город переселитесь, — успокаиваю его тоже.
Еще немного времени, и они уедут. Илюха, конечно, позабудет о нас, как только вернется в садик и начнет общаться со своими друзьями. Но пока он грустит, и мы вместе с ним тоже. Одна Окси загадочно улыбается. Подмигиваю ей, и она вдруг краснеет. Дурочка, я же счастья желаю. Никуда эта дурында в тот раз так и не доехала. Так судьба распорядилась, между прочим. Она встретила прямо в поезде нормального парня и вроде бы у них все идет как надо. Я рад. Превратности судьбы, они такие. Знать бы, что случится с тобой в определенный момент да подготовится, но нет, пока осознаешь и примешь, останешься с расшибленным лбом. Уж кому не знать, как ни мне.
Подходит поезд, мы убеждаемся в том, что наши расположились нормально. Прощаемся, бросаю взгляд на Илью и у меня сжимается сердце. Если я так на него реагирую, интересно как буду жить, когда появятся свои дети. Лера с ним вон как играет, хорошая она будет… мама. От этой мысли подворачивается все внутри сжимается. Острая игла тупо скребет мое сердце от сладкого ожидания. Не удерживаюсь и сильно прижимаю Леру к себе. Хочу постоянно ее чувствовать. Это неотъемлемая часть моего теперешнего существования. Они коротко жмется в ответ, поворачиваясь обжигает поцелуем. Немного, но мне хватает, чтобы мерное тление зашевелилось, высекая искры.
— Позвони, как приедешь, Оксан, — просит ее Лера.
— Конечно, о чем ты! Илюша, да слезь ты с Ле, им пора, — мягко тянет сына. — Я же тоже скучала, сынок. Со мной побудь уже. Давайте идите, а то со мной умчите, — смеясь, выпроваживает нас из вагона.
Еще раз обнимаю их на прощание, и мы выходим, машем вслед отправляющему составу. Лера тянет носом. Ясно, ревёт. Не трогаю, а то еще больше разволочет. Молча идем до машины. По пути успокаивается. Ну прекрасно, пронесло от водопада. Такая она эмоциональная стала, что дальше некуда. Была язвы кусок, а теперь прямо лапочка сделалась. Мягкая, покладистая.
Пару недель после проводов наших мы чилим. Мотаемся везде, где только можно. Наматываем, наверстываем упущенное время. Романтика прет выше крыши: прогулки, рестораны, поздние ужины со свечами, цветы — все, что могу ей дарю. Правда иногда на Лерку нападает неистовый жор.
— Матвей, поехали к теть Любе.
Удивляюсь, поворачиваюсь в ее сторону, округляю глаза.
— Что? Пророщенный овес откладывается?
— Угм. Мясо хочу. Прямо не могу, аж слюной сейчас забрызгаю все. Накрыло, хоть плачь.
— Не надо, — машу головой и смеюсь. — Ты в кинотеатре только что плакала по собаке. На сегодня достаточно!
— Ничего я не плакала, — бурчит и отворачивается в окно.
Посмеиваюсь, пока двигаемся в кафеху. Набираю тете Любе и прошу сделать стейки. Она как всегда голосисто соглашается, радуется, что сейчас приедем. Лера притихла, ее не слышно. Сидит поразительно задумчивая, перемалывает в своей очаровательной головке мысли, делает какие-то выводы. Морщится, поднимает брови, немного улыбается краешком губ. Такой странный микс эмоций отражается на лице и за такое короткое
