Раз и навсегда я должна была выяснить, чего хочет от меня Аксель Трималхио.
Двери лифта снова открылись на пятом этаже роскошного особняка Акселя. Поскольку я уже успела побывать в его доме, то не думала, что буду ошеломлена во время своего второго визита.
Я ошибалась.
Этот этаж особняка был столь же впечатляющим, как и роскошный бальный зал внизу, только без шатающихся пьяных людей вокруг. Длинный коридор был обставлен скамейками с мягкой обивкой и украшен картинами на стенах. Встроенные книжные полки и свисающие с потолка горшки с растениями придавали современному пространству домашний уют. Этот дом кричал о роскоши, а всё, что я видела до сих пор, — только прихожую.
Мои каблуки застучали по дорогому полированному мрамору, когда Аксель вывел меня из лифта. К моему огорчению, он внезапно стал разговорчивым. Аксель очень подробно рассказал об истории земли, на которой был построен дом. Он останавливался у каждого дорогого произведения искусства, висящего на стене, и раскрывал обширную информацию о художниках.
В этом заключался его грандиозный план моего похищения: он хотел показать мне свой дом?
Все время, пока Аксель говорил, я безуспешно пыталась найти путь к отступлению. Двери, которые могли вести к выходу, были наглухо закрыты. На каждой из них были замки, и судя по всему, для их открытия требовался код.
Черт. Я была фактически заключенной в этом доме. Я тихо наблюдала за ним краем глаза, пытаясь оценить его настроение. Аксель ничем не выдавал себя, продолжая «пешеходную экскурсию» и описывая каждую деталь своего дома.
Стало понятно, почему парадные лестницы, по которым мы с Джеем изначально поднимались в дом Акселя, были такими крутыми. Это было связано с тем, что под главным бальным залом располагались еще три этажа.
На первом этаже находился подземный гараж. Второй и третий этажи предназначались только для работников — подвал, кухня, кладовая и помещения для персонала с отдельными входами. На четвертом этаже находились фойе и бальный зал, где Аксель устраивал свои вечеринки. Пятый этаж был нашим текущим местоположением.
Мы миновали множество комнат, ведущих к конечному пункту, пока Аксель рассказывал о назначении каждой из них. В основном это были пустые комнаты для гостей. Когда мы дошли до конца коридора, Аксель подвел меня к лестнице, которая вела только наверх. Либо лестница на нижние этажи была мастерски спрятана, либо ее не существовало вообще.
По словам Акселя, шестой этаж состоял из «необходимых» для функционирования комнат. Библиотека. Солярий. Домашний кинотеатр. Тренажерный зал. И все в таком духе.
Я не проронила ни слова, пока он продолжал экскурсию, ведя меня на последний этаж по еще одной односторонней лестнице. Седьмой этаж предназначался только для Акселя. Никому не разрешалось входить туда без его разрешения, за исключением горничной, которая убирала там два раза в неделю.
Я поняла, что двери в каждую комнату специально оставили открытыми, чтобы можно было заглянуть внутрь. Если я не ошибалась, Аксель либо красовался, либо хотел, чтобы я одобрила его дом. И то, и другое противоречило его характеру. Аксель никогда не казался мне выпендрежником, и уж точно не нуждался ни в чьем одобрении. Так зачем же так старательно добиваться моего одобрения его декораторских способностей?
Эта мысль не давала мне покоя, пока мы добирались до конца коридора. Аксель провел меня в комнату, которая с порога показалась мне музыкальным залом.
— После тебя. — Он протянул руку, ожидая, пока я войду внутрь.
Это была первая комната, в которую он приглашал меня войти физически. Я просунула голову в дверной проем, не заходя внутрь, проверяя, не расставил ли Аксель мины-ловушки.
— Если бы я хотел убить тебя, я бы уже сделал это. — Заметил он слишком небрежно.
Я осмотрела его сузившимися глазами и, наконец, вошла внутрь. Комната была безукоризненно прибрана и гораздо больше, чем можно было увидеть с порога. Все было дисциплинированно и организованно, как сам Аксель.
Матовые стены были красиво украшены музыкальными принадлежностями. Вдоль стен выстроились многочисленные инструменты, — коллекционные гитары и скрипки в дорогих футлярах. В центре стоял стол из красного дерева, по бокам — два офисных кресла. Несколько орхидей, расставленных вокруг, оживляли комнату. Обстановка давала понять, что это не просто демонстрационный зал музыкальных инструментов — здесь Аксель создавал музыку.
Сбоку стояла гитара с подставкой для нот. Неподалеку стоял проигрыватель дисков, а рядом с ним — открытый ноутбук. Все предметы были стратегически расставлены рядом с эркером. Из окна открывался вид на прекрасный пляж и голубую воду. Тусклый зеленый огонек на пляжном причале был едва заметен вдалеке. Он взывал ко мне, как сирена, как будто я видела его раньше, и я позавидовала Акселю, что у него есть возможность создавать здесь музыку. Безмятежная комната сама по себе была музой.
Несомненно, самым впечатляющим предметом здесь было великолепное пианино из слоновой кости. Оно стояло на возвышении в самом углу, великолепно выставленное как гордость и радость комнаты. Подходящая скамейка только добавляла ему очарования. Пианино выглядело дорогим до неприличия, и только подойдя ближе, я поняла, что моя оценка была верной. Я без тени сомнения знала, что это абсурдно дорогая вещь, потому что узнала его.
Данное пианино было не столько инструментом, сколько предметом коллекционирования. Это было произведение искусства, которое стоило миллионы долларов. Я упомянула о нём Акселю много лет назад, во время наших похождений по самым непристойным заведениям Квинса.
Я крутанулась на месте, во рту пересохло.
— Что это?
— Это пианино, о котором ты говорила.
Он склонил голову набок, словно озадаченный моей реакцией.
Мое сердце забилось о ребра. Джей пытался купить это самое пианино на мой тридцатый день рождения, но был разочарован, узнав, что коллекционер продал его анонимному покупателю. Это было четыре года назад.
Аксель купил пианино много лет назад, не зная, увидит ли меня снова. Почему?
— Зачем ты купил это пианино?
Он пожал плечами.
— Потому что ты его хотела.
Не зная, что и думать, я шагнула к столу и поставила сумку. Я не заметила, как из глаз потекли слезы, пока влага не охладила мою разгоряченную кожу. Аксель подошел ко мне и большим пальцем смахнул одну капельку. Он бесстрастно смотрел на свой палец, где влага высыхала на его коже.
— Это не делает тебя счастливой. — Оценил он.
Я не могла дышать и отвернулась от него, украдкой вытирая уголки глаз.
— Пия? — нажал он. От его низкого голоса у меня по спине пробежали мурашки. Я несколько раз сглотнула, когда почувствовала его преследующее присутствие у себя за спиной. Подалась вперед, ударившись
