Все в шатре замерли, придворные дамы и евнухи боялись даже вздохнуть. Меня тоже охватило беспокойство. Хотя я знала, чем все закончится, подробности событий были мне неизвестны. Я старалась, но так и не смогла вспомнить ничего, что было связано с восемнадцатым принцем. Оставалось лишь напомнить себе о необходимости соблюдать крайнюю осторожность.
Еле дождавшись окончания службы, я осознала, что все это время совсем не двигалась, и теперь мое тело будто одеревенело. Только что император Канси принял у себя монгольского вана из рода Суван Гувалгия и объявил ему о необходимости вернуться в столицу раньше, чем планировалось. Монголы, в свою очередь, приняли решение уехать послезавтра. Начались сборы. Я шла по лагерю, и вокруг меня, в спешке собирая вещи, беспрерывно сновали люди. Они сохраняли почти полное молчание – от оживления, царившего в лагере в последние несколько дней, не осталось и следа. Мне тоже следовало побыстрее собрать свои вещи.
Нужно было успевать и собираться, и нести службу. Я очень уставала, но настроение у меня было хоть куда; возможно, потому что я снова сказала себе: сейчас у тебя нет права на ошибку! Вечером следующего дня, когда я велела евнухам упаковать посуду, где-то вдалеке вдруг послышался разноголосый гомон. Не зная, что происходит, я продолжила заниматься своими делами, держа, однако, ухо востро.
Через какое-то время шум затих, уступив место прежней тишине. Забыв об этом, я упаковала всю посуду, разложила по местам и лишь после этого вернулась в свой шатер.
Стоило мне войти, как Юйтань с серьезным лицом усадила меня и шепотом проговорила:
– Похоже, сестрица, ты еще ничего не знаешь.
Меня охватил страх, и я приготовилась внимательно выслушать ее.
– Господин наследный принц прокатился на скакуне, которого господин монгольский ван преподнес в дар Его Величеству, и этим вызвал гнев монгольского народа, – продолжала она. – Они зашумели, крича, что конь предназначался в подарок лично Его Величеству и наследный принц, оседлав его ради забавы, нанес им оскорбление и выказал свое неуважение.
– А-а-а, – протянула я и быстро спросила: – А что сказал Его Величество?
– А что тут можно сказать? – тихо пробормотала Юйтань. – Чтобы усмирить их гнев, Его Величество прилюдно выбранил господина наследного принца. – Немного помолчав, она так же негромко продолжила – Но мне показалось, что Его Величество был не только зол, но и расстроен. Сейчас все кругом опечалены болезнью восемнадцатого принца, а господин наследник в такое время знай себе веселится и катается на лошади.
Она вздохнула и замолчала.
Слушая Юйтань, я погрузилась в странное оцепенение. А вот и пролог пьесы, в последнем действии которой наследник лишится титула. Немного поразмыслив, я серьезно сказала Юйтань:
– Неважно, насколько сильно мы устали за прошедшие дни, нужно собраться с силами, иначе любая неосторожность может привести к большой беде.
Я нарочно подчеркнула голосом слово «беда». Юйтань кивнула и ответила:
– Пусть сестрица будет спокойна: я подумала о том же.
Мы немного посидели в молчании, а затем отправились умываться и готовиться ко сну. Это происшествие не выходило у меня из головы: я не знала, как оно может повлиять на судьбу других принцев, отправившихся в путешествие. Хотя мне был известен итог, я понятия не имела, как дальше будут развиваться события, поэтому спала очень плохо.
От того, что я знала кое-что заранее, было мало проку. Если бы я только могла предположить, что мне предстоит вернуться во времена династии Цин, думала я с горечью, то непременно вызубрила бы историю цинского Китая. Впрочем, подумав еще разок, я пришла к выводу, что зубрежка меня бы не спасла. Авторы исторических записей, появившихся во времена династии Цин, многое исказили и переврали, стремясь соблюсти табу на имя императора. Они лишь сбили бы меня с толку, а может, даже привели бы к беде. Я слышала, как ворочается с боку на бок Юйтань. Похоже, ей тоже приходилось несладко.
Весь огромный лагерь двинулся обратно в столицу. Гонец принес известие о том, что восемнадцатому принцу снова стало хуже. На лице Его Величества застыло безжизненное выражение. Все, кто прислуживал самому императору, были крайне осторожны. Прочие принцы выглядели убитыми горем. На лице наследного принца отражались обуревавшие его чувства: гнев, обида, нежелание смириться. Эмоции так тесно перемешались, что невозможно было понять, искренняя его печаль или нет. Император Канси был с ним крайне холоден, и к остальным эмоциям на лице наследника прибавился еще и страх.
Однажды на рассвете, когда я крепко спала, снаружи шатра внезапно раздался голос Юньсян. Мы с Юйтань поспешно вскочили и впустили ее внутрь. Крайне взбудораженная, Юньсян тут же подошла ко мне, и Юйтань вскоре присоединилась к нам, накинув на себя кое-что из одежды.
– Вчера ночью Его Величество был в страшном гневе! – произнесла Юньсян с неподдельным ужасом.
Мы с Юйтань одновременно тихо издали изумленный возглас, и Юньсян продолжила:
– Вчера ночью господин наследный принц тайком подглядывал за Его Величеством через щель в ткани шатра и был пойман с поличным. Его Величество был так зол и напуган, что опрокинул стол вместе со всем, что на нем было. Ли-анда тут же поспешил усилить охрану Его Величества.
Мы с Юйтань слушали, не в силах поверить своим ушам. Наследный принц что, сошел с ума, раз осмелел настолько, чтобы совершить подобный непочтительный поступок?!
– Ли-анда велел передать, что, хотя сегодня вам, барышня, не нужно прислуживать, вам все же нужно явиться к императору.
Выслушав ее, я тут же помчалась одеваться, умываться и причесываться. Понимая, что дело не терпит отлагательств, Юньсян помогала мне, и я тоже отставила в сторону излишние церемонии.
Пролетело еще несколько дней, и мы прибыли в походную императорскую резиденцию Бурхасутай. Все вздохнули с облегчением, уверенные, что теперь-то получится хоть немного передохнуть. Мои же нервы были на пределе. Я помнила, что именно в этой резиденции император впервые объявил о лишении наследного принца его титула. Я следила буквально за каждым своим словом, за каждым своим шагом.
Вечером, когда Ли Дэцюань готовился помогать Его Величеству отойти ко сну, явился гонец с донесением. Прочитав его, император низко опустил голову и молча смял бумагу в тугой комок, сжав кулак так сильно, что на руке вздулись вены. Я мысленно вздохнула. Восемнадцатый принц умер совсем молодым – ему было всего восемь лет.
Ли Дэцюань стоял на коленях, не смея ни заговорить, ни даже шелохнуться. Евнухи и придворные дамы безмолвно замерли вокруг; император тоже застыл на стуле, не меняя позы. Раньше страх перед грозным Сыном Неба мешал мне разглядеть, что он был уже в летах; сегодня же я увидела пятидесятипятилетнего мужчину, которым император Канси и являлся.
