ты не оделся?
– Детка, я оделся. ― Усмехнулся он, заставив меня растерянно сморгнуть.
– Нет, не оделся.
– Оделся.
– Не оделся.
– Саманта. ― Посмотрел он на меня, когда я в очередной раз открыла рот. ― Я оделся. В любом случае, пара боксеров и спортивные брюки ― это всё, что я взял с собой из машины.
Терренс бросил полотенце на стул, а затем подошел к своей кровати.
– И скоро я сниму и их тоже.
– Как это снимешь? ― Моя голова повернулась следом за ним, а затем это сделало и всё тело. ― Ты серьезно?
– Вполне. Дома я сплю в боксерах.
– Но ты не дома!
– Это не значит, что я должен отказывать себе в удобстве. ― Ну, тоже верно. ― Тебя что, смущает моё тело?
Я фыркнула, понимая, что прокололась.
– Вот ещё. Какое мне до него дело?
Опустила глаза, чтобы не проколоться больше, но было уже поздно. И я это знала.
– Посмотри на меня. ― Я не шелохнулась, но ощутила, как Терренс подошел к бортику кровати. ― Саманта, посмотри на меня. ― Повторил он, и я зачем-то подняла на него глаза. ― Ты боишься меня?
– Нет. ― Прошептала, понимая, что ответила не очень-то и убедительно.
– Тогда в чем дело?
– Ни в чем.
Собиралась встать с кровати, возможно, выйти и немного проветриться ― ведь свежий воздух обычно помогает привести в порядок мысли, да? ― но Терренс перехватил моё запястье, а затем осторожно потянул назад.
– Детка, что случилось?
Ну вот опять.
– Ничего. ― Ответила, понимая, что не имею сил ни злиться, ни спорить. ― Не мог бы ты меня отпустить?
– Нет. Пока ты не расскажешь мне, что случилось.
– Я же сказала ― ничего.
– Это не правда.
Усмехнулась ― но больше как-то нервно.
– Откуда тебе знать? Ты что, сканер?
– Нет. Но я вижу, когда человека что-то тревожит. А тебя определенно что-то тревожит.
Моя реакция на тебя ― вот, что меня тревожит!
– Терренс, отпусти…
– Не отпущу.
– Терренс…
И прежде, чем я сказала что-то ещё, одним мощным рывком он притянул меня к себе. Я судорожно выдохнула, а затем упала в его раскрытые объятия. Мои губы оказались близко к его губам. Слишком близко. И я поняла, что не дышу. Опять.
– Терренс…
– Ты вся дрожишь, ― заметил он очевидное, и я выдохнула:
– Здесь холодно.
Его губы растянулись в соблазнительной полуулыбке. И я ощутила, как мужские руки скользнули по ткани моего топа, а затем начали собирать его, обнажая спину.
– Маленькая лгунья.
– Терренс…
– Ты ведь тоже что-то чувствуешь, признайся. ― Прошептал он, заглядывая мне прямо в глаза. ― Ты хочешь этого, Саманта. Хочешь, но сопротивляешься.
Я хотела запротестовать, но пальцы Терренса, пробравшиеся под топ, вынудили приоткрыть рот и прерывисто вдохнуть.
– Не сопротивляйся. ― Так же тихо продолжал он. ― Просто отдайся моменту.
Так я и сделала. Отдалась. Прикрыла глаза и позволила Терренсу усадить меня к себе на колени. А затем ощутила, как его губы накрыли мои.
Может быть, дело было в том, что машина заглохла, и мы оказались в придорожном мотеле, а эвакуатор должен был приехать за нами только утром. Может быть, в том, что Терренс был прав, а я просто устала отрицать очевидное, тем более, что знала ― то, что случается в мотеле, навсегда остается в мотеле. Может быть, в том, что его тело было слишком восхитительным, а я нуждалась в восхитительном теле и соответственно ― в не менее восхитительном сексе. И понимала ― Терренс мог дать мне и то, и другое. И я могла его об этом даже не просить.
В любом случае, какой бы ни была причина моей слабости, я её проявила. Растворилась в нежных и требовательных поцелуях Терренса, в его руках, ласкающих моё тело, в его запахе, вкусе, в нём во всём. Я растворилась, и мне понравилось.
Понравилось, как по коже забегали мелкие мурашки.
Понравилось, как на это отреагировало тело Терренса.
Понравилось, как отреагировало моё.
Я сильнее прижалась к мужской груди, ощущая её влажность на своей. Прервала поцелуй, но лишь для того, чтобы коснуться губами пульсирующей жилки на шее. Слегка прикусила кожу, а затем проделала чувственную дорожку вниз, очерчивая изгибы его мышц, пробуя их на вкус. Терренс надрывно выдохнул, и я поняла, что двигаюсь в верном направлении. Провела ладонями по его твердой груди, а затем опустилась ниже, к пупку, и, когда мои пальцы коснулись края брюк, подняла на него глаза.
И вот тогда окончательно пропала. Мы оба пропали.
Издав что-то похожее на рык, Терренс стянул с меня топ, а затем взял в рот набухший сосок. Я выгнулась, запрокинув голову, пока он играл то с одним, то с другим ― кусал, царапал, ласкал языком. Мои пальцы погрузились в его волосы, и я слабо застонала, чувствуя, как тело реагирует разливающейся внизу влажностью.
Я хотела Терренса Хардинга. И теперь отрицать это было бессмысленно.
Вильнула бедрами, скользнув по его твердому паху, затем ещё раз и ещё. Вжалась в него сильнее, ощущая, как тело начинает пульсировать от накатывающего удовольствия. Он продолжал дразнить языком ноющие от вожделения соски, в который раз доказывая, что способен довести женскую грудь до оргазма. И не знаю, на чьей стороне была правда, но в этот момент мне казалось, что это может только он один. И это было восхитительно.
Когда с моих губ сорвался очередной стон, Терренс ловко перевернул меня на спину, прижав в кровати, а сам устроился сверху. Я всё ещё не открывала глаз, поэтому только чувствовала. Чувствовала, как он целует мою грудь, а затем накрывает её ладонями, поцелуями опускаясь к пупку. Чувствовала, как он стягивает с меня пижамные штаны, и приподнялась, чтобы облегчить процесс. Чувствовала его руки на своих бедрах, а затем ― как он осторожно раздвигает мои ноги. Вздрогнула, ощутив его внизу и напряглась, стоило ему лишь коснуться хлопковой ткани своим ртом.
– Терренс, ― прошептала я, а затем слабо застонала и в наслаждении закусила губу.
– Если тебе не нравится ― скажи, и я остановлюсь.
– Только попробуй, и я тебя убью.
Такой ответ его явно порадовал. Я услышала, как Хардинг рассмеялся, а затем, когда ко рту присоединились пальцы, почувствовала, что, кажется, отправляюсь в рай.
– Боже мой, ― прошептала на выдохе, а затем стиснула пальцами простынь и выгнулась навстречу его манипуляциям. Что я говорила про его способность довести до оргазма женскую грудь? Забудьте. Он способен довести до оргазма каждую клеточку женского тела. Она будет пульсировать и биться в агонии, а вы ― ощущать, как медленно умираете.
И такое я
