уже такие вопросы, от которых и у нас мозг кипел.
Но Тимур, как всегда, в своем репертуаре.
— Я был миллиардером, сынок, — хриплый голос не скрывал смеха.
— А сейчас ты кто?
— Миллионер.
— Это как?
— Это на три нуля меньше.
Я усмехнулась. Что же, гол засчитан.
Сын, конечно, ничего не понял, но виду не подал.
— А почему так получилось? — вяло двигал маленькими губами, вперившись в меня своими серыми глазками.
— А потому что мама была слишком вредная, — саркастично протянул Тимур, кривя губы в полуулыбке.
Я вздохнула и подошла к кофеварке, чтобы отвлечься и заодно разговор оборвать. Муж страсть как любил апеллировать этой темой и всегда с насмешкой следил за моими пунцовыми щеками. Уж сколько раз я говорила: «Если бы знала», — все без толку.
Мне никто не рассказал, что Раевский и правда потеряет права на компанию, а потом будет покупать ее заново. История простая, как мир. Был миллиардер, и нет миллиардера.
А виноват кто? Ответ очевиден.
— Мама хорошая, — возразил Слава, выпятив губы и надув пухлые щечки.
— Она хорошая только с тобой, — наигранно возмутился муж, с лукавством поглядывая в мою сторону и не переставая играться с короткими, черными прядками сына. Откровенно подыгрывал, строя из себя обиженного.
— Неправда. С тобой тоже. Мама любит папу, — хлопнул кулачком по отцовской груди с таким видом, что страшно спорить.
— Да? — блеск в глазах заставил напрячься. Мужчина хмыкнул себе под нос и хрипло усмехнулся. — Да кто твою маму знает. У нее семь пятниц на неделе. Может, уже и не любит?
Слава все принимал за чистую монету, поэтому еще охотнее спорил.
— Любит! И меня, и тебя, и Лену, и Пятнышко, — к собаке у него вообще была особенная любовь, и я уже воочию могла представить, сколько будет упрашиваний ради нового щеночка. До слез точно дойдем.
— Правда любит? — театрально воззрился, вскинув брови. Глазами говорил, мол, не может такого быть.
А без споров мы никуда и никак. С треском договорились, что из-за появления ребенка я экстерном закончу университет, о работе и думать забуду, собак новых не приведу. А я правда старалась! Теперь же вся надежда на Славу. Ему Тимур почти никогда не отказывает. Просто не может.
Хорошо бы у него поучиться…
— Правда, — пока готовилось кофе, подошла к ним, взяла сына на руки и тихо шепнула, — без любви рядом с тобой, Раевский, трудно остаться. Я бы даже сказала, что невозможно.
— Я же говорю, вредная. Ну ничего, мы со Славкой тебя еще воспитаем.
— Я же говорю, невозможный, — усмехнулась в ответ.
Во всех смыслах невозможный. Но почему-то по-прежнему любимый.
