надо. Гребнева — в Хиву, Колокольцева — в Наманган, Василькова — в Гоби, представляешь? И везде вырастают яблоневые сады… — Бахтин хмыкнул, покосился на подоконник и спросил: — Аркадий, как там насчёт хлебной корочки после тяжёлой физической работы?
— Это какой же? — спросил домовой.
— Так злоумышленников упаковывать!
— И парадные бокалы достань, пожалуйста, кажется, нам есть, что праздновать! — улыбнулась успокоившаяся Софья.
ГЛАВА 10
7 мая 2185 года от О.Д
Если вы смеетесь и сомневаетесь в моих словах, — сказал Арамис, — вы больше ничего не узнаете.
Мы верим, как магометане, и немы, как катафалки, — сказал Атос.
Александр Дюма, «Три мушкетера»
«Странное дело, — думала Софья, поправляя плети клематиса и разглядывая появившиеся бутоны, — странное дело, меньше двух недель я живу здесь, а чувствую себя дома. Вот и свои маленькие правила появились — до завтрака выйти в садик и посмотреть, как всё растёт… Кстати, а вот этому кусту надо добавить сил!» — и она приложила руку к самой толстой ветке, по капле вливая энергию. Что-то яркое мелькнуло слева, на границе поля зрения, она повернулась — и не поверила своим глазам.
— Аркадий! — позвала негромко.
— А? Завтрак я готовлю, Софья Григорьевна. Срочное что-то? — ответил голос со второго этажа.
— Сирень твоя зацвела! Можешь идти искать пятилепестковые цветки!
— Ух ты! — мгновенно домовой оказался возле куста, оценил высоту, и через секунду рядом с ним стояла небольшая аккуратная стремянка.
— Как это у тебя получается? — спросила Софья с некоторой завистью.
— Что получается?
— Так вот р-раз — и ты из кухни прямо сюда, опять р-раз — и стремянка… И вообще, — она поудобнее уселась на скамеечку, подпёрла подбородок ладонью и уставилась на Аркадия, закопавшегося в крупную розово-сиреневую гроздь цветов. — И вообще, столько еды наготовить, это ж надо штат из трёх поваров и десятка поварят содержать. А я никогда и не видела, чтобы ты, например, лук резал, или там тесто замешивал…
Домовой оторвался от сирени и посмотрел на неё укоризненно:
— Ты, матушка, не спрашивай о таких вещах. Не дело это.
— Почему?
— Почему? — Аркадий Феофилактович уселся на верхней ступени стремянки и вздохнул. — Ты станешь спрашивать у гнома, как устроена связь между отделениями банка? Каким таким образом ты сдаёшь ларчик с драгоценностями в Москве, а твой сын получает его в тот же день в Лютеции?
— Пожалуй, не стану… Понимаю, прости, есть секреты, которые не открывают посторонним.
— Вот именно, — проворчал домовой, снова закапываясь в цветочную кисть. — Хоть ты и не посторонняя, а это наше, и никому знать нельзя. Считай, что мне просто нравится готовить, вот и всё. Иди уже, завтракай, давно всё на столе!
Уже у двери её догнал голос Аркадия Феофилактовича:
— Кстати, готовить я действительно люблю!
Дирижабль, которым летели из Кракова близнецы с гувернёром и племянница Катя, должен был прибыть в Москву в пять вечера. Значит, из дому Алексу нужно было выехать в четыре. Отчёт господину Парсонсу по последнему делу он передал, история с убийством в доме напротив закончилась, и Верещагин решительно не знал, чем же себя занять. В первую очередь, ему не хотелось даже думать о том, что придётся рассказать сыновьям о смерти Елены… Как, вот как такое можно рассказать четырнадцатилетним мальчишкам?
А ведь придётся…
Он повертел в руках блокнот с записями, перечитал пометки по рассказу господина Шнаппса… И начать новое дело пока не получится, уж точно он не расстанется с мальчишками ни на минуту хотя бы первые пару дней! Правда, можно запустить Суржикова в самостоятельное плавание и посмотреть, что же из этого выйдет. Хм… Алекс взглянул на помощника. Тот увлечённо заворачивал в тонкий блинчик ломтик копчёного лосося и одновременно спорил с Максом:
— Нет, вот ты мне всё же объясни, за каким лешим тебе понадобилось связываться с этим осиным гнездом? Ты не мог подождать до сегодняшнего дня, пока господин твой дед будет официально отрешён от… как у них это называется? От сана?
— Ну, у них это называется «Верховный друид», — ответил молодой человек, поливая блины в своей тарелке сметаной и вареньем. — Так что если говорить лингвистически, то, наверное, от верховенства. Только ты неправ, Влад, я с ними не связывался, я среди них родился и жил почти восемнадцать лет!
— И тем не менее, на мой вопрос ты не ответил! Зачем ты вчера пошёл встречаться с посланником твоего деда?
— Затем, что ты бы за меня точно не сошёл! Ну сам подумай, на скамейке в парке сидят три человека, ещё два десятка прогуливаются по аллеям. Кто из них друид, ты как определишь? И даже если сумеешь, что можно ему предъявить, кроме того, что он прибыл из Пскова? А вот когда они попытались бросить на меня аркан подчинения…
Суржиков возвёл глаза к небу:
— «Ступай! Когда ты сядешь на корабль, Он будет от крушенья обеспечен, Не под водой, а в петле твой конец!»
— Макс, хватит, — включилась Софья. — Мы все вчера очень беспокоились.
— Всё уже кончилось, мам! Жаль, что тут нет головизора. Говорят, есть специальная программа, где транслируют аудиенции.
— Врут, — покачал головой Алекс. — На то она и аудиенция, что это личный приём. Личный!
Макс надул губы.
— Ну и ладно! Кстати, Хива — это тоже круто!
— Иди уже, занимайся, ценитель крутизны! — усмехнулся Влад. — Тебе сколько экзаменов досдавать?
— Ну, три…
— Ну, вот…
Когда мальчик ушёл, спотыкаясь и цепляясь за каждую половицу, Софья повернулась к Алексу:
— Я… хотела поговорить. Наверное, я уеду.
— Теперь-то куда? — вырвалось у него.
— Обратно… в Псков, — она опустила глаза. — Макс может переехать в общежитие, я узнавала, у университета есть… неплохое.
Верещагин потёр переносицу.
— Знаешь, я сегодня как-то плохо соображаю. Давай ещё раз. Ты хочешь вернуться в Псков, оставив здесь сына, чтобы?…
— Как я говорила тебе, там мой муж, Антон Гребнев, отец Макса.
— Кажется, ты говорила несколько по-другому, что это теперь не муж, а дерево! — не удержался Суржиков. Два укоризненных взгляда были ему наградой, но Влад не остановился. — Нет, я слыхал, что такое бывает! Немало женщин называют своих мужей дубинами, но я никак не пойму, зачем тебе жить с ним рядом? «И если выглядит иной вельможа дубом, ты хочешь уподобиться плющу?»
— Если не будет друидской общины, за ним некому будет ухаживать, — тихо пояснила Софья. — Он ведь не может сказать, что ему нужна вода или… или что-то ещё.
Почему-то всё то, что она сама себе твердила ночью в тишине спальни, сейчас, рядом с друзьями казалось малоубедительным…
