Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
здоровался за руку. После этого командир поехал в деревню, которая была занята казаками»[503].
Любопытно, что призванные в Красную армию в основном бывшие прапорщики Императорской армии даже… не имели опыта участия в Первой мировой войне. Видимо, это были те, кто незадолго до февраля 1917 г. прошел обучение в школе прапорщиков, но так и не был отправлен на фронт.
Такие прапорщики не имели ни боевого опыта, не пользовались уважением тех мобилизованных, кто успел принять участие в Первой мировой или Русско-японской войне. Против наступления агитировали даже командиры вплоть до командира полка, чего, кстати, не отмечено в докладе о подавлении бунта 92-го Нижегородского полка. Помимо прочего, части полка были еще и не обучены: «…периода обучения не было. Был период формирования», — говорит помощник Начштаба Зарако-Зараковский[504].
О поражении красных дивизий под Новохоперском и об их слабом сопротивлении казакам свидетельствует выписка из газеты «Донские ведомости» от 20 ноября (3 декабря) 1918 г. за № 62. В данной выписке представлена оперативная сводка штаба Всевеликого войска Донского по сведениям к 12 часам дня 18 ноября 1918 г. Цитируем выдержки из сводки: «Славныя наши части северо-западнаго района, развивая достигнутый 17 ноября успех вдоль линии железной дороги к востоку на г. Новохоперск на рассвете 18 ноября заняв станцию Некрылово и д. Троицкое к 14 час. овладели и г. Новохоперском. Разбитый на голову противник бежал в Борисоглебск. Богатейшия трофеи, захваченныя на станции и в городе производятся в известность».
Выдержки из краткого доклада коммуниста Козловской организации, бежавшего из казачьего плена, Ивана Леонова (доклад представлен в Военно-политический отдел штаба Южного фронта): «Когда я прибыл в штаб 11 дивизии (в ней служил Леонов. — Авт.), я увидел, что 11 дивизия разбита. В частной беседе с комиссаром Борисовым видно было, что 11 дивизия не разбита, а без боя сдалась в плен Белым. Причина сдачи следующая: весь командный состав был за исключением некоторых, из офицеров, а также отсутствовали партийные работники и не было коммунистических ячеек»[505].
Плачевным состоянием морального духа в частях армий Южного фронта, их низкой дисциплиной объясняются такие строки из вышеприведенной сводки: «Разбив противника, занимавшего Еланское колено, наши части захватили 9 орудий, из коих 4 тяжелых, 11 зарядных ящиков, 10 походных кухонь, один продектов (слово непонятное из сводки. — Авт.) много оружия, патронов, снарядов и свыше двух тысяч пленных»[506].
Отрывок из телеграммы, отправленной 25 апреля 1919 г. из штаба 9-й армии в штаб Южного фронта: «…в шесть часов 30 минут утра противник перешел в наступление на новом Богородицком. Ввиду сильного тумана заставы подпустили противника очень близко и от первого выстрела разбежались. Батальон (батальон экспедиционных сил 8-й армии, сражавшийся против казаков, поднявших восстание в тылу войск Южного фронта. — Авт.) в беспорядке стал отходить к переправе через реку Криушу. Командиру батальона не удалось остановить бегущих»[507].
Знакомство с представленными материалами обращает внимание на колоссальную работу, проделанную всего за несколько месяцев большевиками, направленную на превращение недисциплинированных, склонных к дезертирству масс в регулярную армию.
Зимой 1918 г. войскам Южного фронта противостояли казачьи дивизии Донской армии под командованием генерал-лейтенанта П. Н. Краснова. Казаки — прирожденные воины, и, по логике, их морально-боевые качества должны были бы быть несравненно выше, чем у мобилизованных солдат и офицеров рождавшейся Красной армии. Но документы штаба Южного фронта дают нам иную картину.
Материалы штаба Южного фронта, на основании которых мы можем судить о морально-психологическом и боевом состоянии Донской армии, следует разделить на четыре группы: первая — показания красноармейцев, побывавших в казачьем плену; вторая — опросные листы офицеров Донской армии, попавших в плен к красным; третья — агентурные данные разведки Южного фронта, и, наконец, к четвертой группе относятся воззвания, приказы и прочие документы командования Донской армии, оказавшиеся в распоряжении штаба Южного фронта.
Рассмотрим первую группу документов — показания красноармейцев, переживших казачий плен.
В политический отдел штаба 9-й армии (телеграмма принята 31 декабря 1918 г.) о своем пребывании в плену сообщает сотрудник Воронежской уездной ЧК Лихачев: «(казаки. — Авт.) расправляются с евреями и сочувствующими коммунистам населением. Все время казачество занято вывозом мануфактуры, сахару муки и друг. Все (казаки. — Авт.) ведут себя нахально, среди улицы раздевают население забирая все теплое следствии чего население не показывается на улицу. Довольствуются казаки исключительно местными средствами и говорят, что интенданство у них впереди»[508].
О поведении казаков в захваченном Борисоглебске докладывает в политотдел 9-й армии военком этого города Аркадьев: «Проходя по путям жел. дор. я увидел казаков, грабивших магазины и распродававших жителям. Все вагоны и склады с интендантским и другим имуществом разграблены. На улицах валялись юные трупы солдат и коммунистов, павших в бою, причем от жителей узнал, что казаки раздевали наголо даже раненых и оставляли на улицах, которые потом умирали»[509].
В кратком докладе, представленном в Военно-политический отдел штаба Южного фронта, коммунист Козловской организации Иван Леонов, которому удалось бежать из казачьего плена, пишет:
«Когда собрали нас пленных, численностью 180, то командир Гундровского отряда (подразделение Донской армии. — Авт.) сделал распоряжение, кто офицер вперед и надел им погоны и послал в свою армию. А нас начали по доказу офицеров убивать коммунистов, добровольцев, евреев и китайцев, латышей, а у оставшихся все отбирать и раздевать. Когда со ст. Самодуровка погнали нас на ст. Поворино и в село Поворино, и все-таки издевательство продолжалось: сажали на штыки, отсекая головы дорогим нашим товарищам.
Что касается настроения Казачьих войск — разлагаются, бегут и срывают с офицеров погоны. Настроение крестьян великолепное почти все за советскую власть. Однажды в селе Верхнем Бычке, когда нашими войсками было взято село Воробьевка, казаки в панике бежали. Заехали в Верхний Бычок ночевать то молодежь Верхнего Бычка организовалась набрала несколько винтовок открыла стрельбу и казакам пришлось в панике бежать, оставив снаряды и патроны»[510].
Красноармеец сообщает в форме доклада в политотдел Южного фронта о своем пребывании в белом плену, куда он попал 16 декабря 1918 г. в бою под Красненьким: «Месяц пребывания в плену». Боец пишет, что казаки сразу же ограбили пленных и постоянно грозили им расстрелом. «Подошедший затем добровольческий полк, в котором были одни офицеры, начал кого попало бить. Били прикладами и кулаками в лицо. Спрашивали коммунистов, но красноармейцы не выдавали. Расстреляем всех, если не укажете хоть одного».
Далее пленный боец описывает свое пребывание в казачьих станицах: «Старичье больше расспрашивало, как у нас вера. Правда ли, что большевики за каждую икону берут по 20 и более руб(лей), а если не
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
