Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
провизии. В течение 30 лет он освобождается от уплаты налогов. Он вправе исповедовать любую веру, католическую или протестантскую[325]. Императрица позволяет поселениям жить по своим законам и предоставляет им определенную автономию по отношению к русским властям. Эти обязательства, в частности, и послужили отправной точкой для проектов Бернардена де Сен-Пьера и Казановы. Позднее, в марте 1764 г., Екатерина II изменит указ: колонии обязаны подписать и соблюдать внутренний устав и подчиняться российским законам[326].
Осуществление грандиозной операции возлагается на дипломатов. Послы сперва пытаются действовать самостоятельно, но без большого успеха (получив деньги, нанятые рекруты убегают, суда не добираются до места назначения); потом они прибегают к услугам профессиональных «вызывателей». Так, в 1765–1766 гг. русский дипломатический агент Иоганн Фациус, впоследствии консул в Кельне и в австрийских Нидерландах, отправил в Россию шесть (по другим сведениям – десять) тысяч немецких поселенцев. Вербовка была делом небезопасным, русских агентов преследовали и арестовывали во Франции, в Германии и в Австрии. В исследованиях, посвященных узникам Бастилии, Франц Функ-Брентано называет немалое их число[327]. Тем не менее с 1764 г. активно действовали разветвленные сети вербовщиков, ибо занятие приносило немалый доход: от одной до трех марок с головы. С государевыми «вызывателями» конкурировали частные, действовавшие на свой страх и риск и старавшиеся содрать деньги не только с русского двора, но и с переселенцев. Самую крупную сеть вербовщиков возглавлял барон Канно де Борегар, живший попеременно во Франции, в России и в Голландии, где, разбогатев, он купил замок. Во французских полицейских архивах сохранилось его описание: 35 лет, рост 5 футов 6 дюймов, лицо рябое и смуглое, носит русский мундир. Под его началом служил капитан Жан-Батист Кост де Сабревиль, швейцарский уроженец, арестованный в Париже 2 сентября 1766 г. Через год его перевели в тюрьму Бисетр и только там обнаружили, что его настоящее имя Кабюссон, что он француз, раньше служил конюхом у маркиза де Пюизье, министра иностранных дел, украл у хозяина двести луидоров, был приговорен к смерти, замененной пожизненной каторгой, откуда бежал в 1761 г.
Франсуа Пьер Пикте, служивший при канцелярии опекунства иностранных колонистов, нанимал квалифицированных рабочих в Гамбурге и во Франции (за его деятельностью в 1765 г. внимательно следили французские дипломаты[328]). Он координировал деятельность агентов Зонтага и парижанина Леруа де Глажи, под его началом действовали капитан Гогель, уроженец Монбельяра[329], и Сен-Флорантен. Последнего арестовали в Париже в 1765 г. Когда два года спустя его повезли из Бастилии в Бисетр, он смертельно ранил тюремщика и перерезал себе горло. Сен-Флорантен был замешан в деле швейцарца Давида Соломона де Рапена (ок. 1711 – 1778), полковника на службе у Фридриха II и руководителя прусской шпионской сети, действовавшей во Франции. Он был офицером в армиях разных стран, в том числе во французской; его арестовали в г. Везель за шпионаж, но он бежал из тюрьмы. В первый раз попал в Бастилию в 1764 г. Несмотря на опасности, полковник Рапен продолжал усиленную вербовку. Как значилось в его следственном деле, русские власти поручили ему наем колонистов, чтобы «населить Астраханское царство»[330]. Одновременно он развернул агитацию в приграничных французских гарнизонах, подстрекая солдат дезертировать в Пруссию. Французская полиция, не на шутку встревоженная его деятельностью, подстроила ему ловушку, заманила на французскую территорию под предлогом вымышленного набора рекрутов для испанских колоний и арестовала. 20 ноября 1765 г. Рапен был отправлен в Бастилию вместе со своим секретарем, капитаном прусской армии Луи Друаром. В тюрьме он выдал всех известных ему русских вербовщиков, в том числе Коста де Сабревиля. В декабре 1767 г. Рапена перевели в Венсенский замок, где он и умер через десять лет.
С Рапеном сотрудничал эльзасец Фридрих Рольваген, лейтенант армии герцога Брауншвейгского. Он распространял в Эльзасе проспекты о русских поселениях, с помощью двух подручных, Жана де Босса и Квентена Бенжамена Кулета де Огрива, организовал отправку немецких и французских колонистов. Всего уехало четыре тысячи семей, еще три тысячи собирались в путь, когда в сентябре 1766 г. Рольваген был арестован вместе со стряпчим Жаком Дюбуа. В Бастилии он провел три года (освобожден 18 августа 1769 г.).
Едва ли не самой колоритной фигурой среди вербовщиков был парижанин Менье де Прекур де Сен-Лоран (род. ок. 1714). Согласно донесениям полиции, рост 5 футов два дюйма, волосы светлые, голос хриплый[331]. В 1734 г. он начал служить у поставщика провианта, потом попал к генеральному откупщику Савалету, затем в 1748 г. стал инспектором полиции, наблюдавшим за парижскими девками и содержанками (1748–1757). Он не был чужд изящной словесности и, по мнению Поля д’Эстре, писал свои донесения живо и интересно (некоторые из них опубликованы)[332]. В 1757 г. он неожиданно исчез: его числят без вести пропавшим и предполагают, что он погиб, конвоируя арестанта из Парижа в замок Иф. Но в 1765 г. он появляется вновь, представляясь генерал-адъютантом французских стрелков и «директором Екатеринбургской колонии иностранцев в Астраханском царстве»[333]. Он завербовал около 970 семей.
Обширен список русских агентов. В 1765 г. в Бастилию попадают скульптор Шарль Жозеф Респет по прозванию Рашет, член римской Академии Сан Лукка, швейцарские часовщики Франсуа и Жак Феррье, судейский клерк Ж. Б. Гобер и прусский лейтенант Шарль де Сайе. Поль д’Эстре упоминает также антрепренера Лембека и лионца Шануана, унтер-офицера Леду де Сент-Круа и актера из Гавра Кордье. Большое число французов было завербовано за пределами Франции, в Гамбурге и Франкфурте, из числа дезертиров и протестантов.
Ситуацией, разумеется, пользуются самозванцы. В 1768 г. некий барон Штейн, искатель философского камня, присваивает себе чин тайного советника, «должность» «главного бальи Астраханского царства» и вербует колонистов. Но когда он добирается в Россию, его в апреле 1769 г. высылают из Петербурга[334].
Операция обошлась России в два миллиона семьсот тысяч рублей, но результаты дала. В 1766 г. правительство прекращает массовый набор, приглашая индивидуально только квалифицированных ремесленников. Общее число переселенцев оценивается по-разному. Согласно Г. Писаревскому, в списках от 14 февраля 1769 г. числится 2946 семей, приглашенных правительством, 1523 семьи, отправленные бароном де Борегаром, и 1530 семей, вызванных Пикте и Леруа. Р. Бартлетт, проанализировавший официальные русские источники, подсчитал, что с 1762 по 1775 г. прибыло 30 623 человека[335].
Екатерина II гордилась иностранными поселениями. Она писала Вольтеру 14 (25) июля 1769 г.: «знайте, что моя прекрасная колония в Саратове насчитывает 27 тысяч душ […], что там у каждого округа церковь своего вероисповедания, что там
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
