их сносная селекция – вполне себе нормативные, без криминогенных вкраплений молодые люди.
– Вы не устали, дядя Алекс? – осведомилась Саша, сбавляя шаг.
Алекс остановился и в полном недоумении на Сашу уставился, будто к нему обратилась незнакомка. Он и правда, был удивлен, но не вопросом, а мыслью, его посетившей: Саша – прирожденная, высшего класса подсадная утка, но не в традиционных рамках – диапазон ее гораздо шире. Находчивость Саши, чувство партнера и деликатность воистину уникальны, дивно сочетаясь с природным даром телохранителя. Движения – грациозны, человека, прекрасно владеющего своим телом, общий вид – зрячая вера в свое превосходство (оное – отнюдь не за счет смазливой внешности), смена масок – мгновенная и органичная. Но главное, лишь подлинное дарование могло волчьим нюхом ухватить: дай этому ископаемому впечатлиться Москвой самому, не лезь с советами и комментариями; и ни слова, ни полслова за час прогулки, при этом своим присутствием по-человечески согревала, за что Алекс мысленно Сашу благодарил.
– Послушай, Саша, – отозвался Алекс, будто пропустил между ушей вопрос, – ты по утрам бегаешь?
– Допустим… – включила взыскательного наблюдателя Саша.
– Если тебе не в тягость… попрошу начальство разрешить со мной на набережной тренироваться… Думаю, на таких условиях они пойдут на встречу… Но учти, я, старая калоша, рано встаю… – изъяснился, преодолевая стеснение, Алекс.
– Я на работе, – развела руками Саша, подтвердив свою особость: ответила, ничего не сказав… Не дождавшись реакции, спросила: – Так как, до Красной на такси? Стремно топать, еще полпути…
– Ах, да! Я уже забыть успел, что экскурсия на Красную площадь. Полпути, говоришь? – высунул голову из мирка поиска смыслов Алекс. – Нет, мне достаточно. И так многое увидел, не передержать бы… Ну что, по домам? Метро?
– Метро исключено, – преспокойно объявила Саша, активируя в мобильном приложение такси.
Время будто укладываться, но богатый на пищу для ума моцион звал Алекса взглянуть на свою историю в преломлении с увиденным.
Между тем, соприкоснувшись с москвичами вживую, Алекс Америки для себя не открыл. Ведь с российским средним классом он был, хоть и пунктирно, но знаком, пересекаясь с российским туристами в Европе. Тот пестрый контингент к обобщениям не звал, но плодил ощущения того, что креативному классу России все же ближе ценности европейской вольницы, нежели путинской автократии. При этом у той страты был один характерный признак, прочувствованный им и сегодня – повышенное внимание к мало-мальски значимой собственности. Ведь в европейской традиции нескромный интерес – неприличен, умеренность и ненавязчивость – поведенческий императив.
Но именно неуемность желаний и помыслов – как укоренившаяся у российской элиты доминанта – забросила Алекса в российскую реальность. «Провинился» же перед ней он только тем, что в одной из своих статей прописал: наибольшая угроза для ВВП-пенсионера – упомянутая доминанта, всем же привходящим можно пренебречь. Этот тезис, изумивший его самого, своей кричащей очевидностью прихватил и сам объект анализа, каким-то образом о статье прознавшем, в чем Алекс ни на йоту не сомневался.
Между тем в либеральном дискурсе его идея полугодичной давности была воспринята как некий изыск упрощенчества, более того, истолкована попыткой сыграть на вражеском поле. И впрямь, просочившись к объекту исследования, повлекла ангажемент ее автора.
Весь сыр-бор был в том, говорилось статье, что по выходе в отставку ВВП попадет в оборот не неких влиятельных сил и даже не всесильной машины правосудия, а всей системы общественно-экономический отношений, подлинного владыки огромной страны, у которой действующий президент всего лишь модератор, хоть и значимый. Система эта – институтализация пиратства в качестве преобладающей нормы порядка вещей. Аналогов чему в новейшей истории развитых государств не наблюдалось.
Ни одна из восточноевропейских стран, выкарабкавшихся из социалистического тупика, не знала такой Хиросимы морали, постигшей современную Россию, того зоологического жора, в который впал ее креативный социум, дорвавшийся до почти дармового корыта. Не потому, что на Россию свалилось углеводородное Эльдорадо и богатство ее недр востребовано, и не оттого, что ее население – продукт беспрецедентной отрицательной селекции, проделанной мясорубкой СССР (весь постсоветский мир таков), а, весьма похоже, причина в том, что хватательное безумие – очередное проклятие этого края, в котором потустороннее искажает законы природы, отчего ее приплод – галерея сплошных мутантов. Все же прочие факторы – не более чем благоприятный фон. И совершенно неуместен аргумент, что в цикле первичного накопления набивать мошну естественно или модно, эксцессы же всегда и везде. Ведь директора школ в дворцах, под стать имениям звезд Голливуда, уникальное для мировой истории явление, яркий индикатор смещения здравых ориентиров.
В какой-то момент, сообразив, что подмандатная ему стихия – угроза российской государственности №1, ВВП объявил ей войну. На деле же новые, получившие ярлык на раскулачивание кланы кинулись оттирать от кормушки заматеревших, стало быть, зарвавшихся, действуя незамысловато: арест тела и собственности, переговоры полунамеками через губу, отказные жертв по их активам, чуть облегченные сроки и что-то на прокорм семьи – избитый трафарет. До него не доходило, что санация системы, им затеянная, не более чем реструктуризация вселенского воровства – настолько российская элита пропащая, свихнувшаяся на стяжательстве общность. При этом не было малейших предпосылок полагать, что в ближайшие полвека разруха морали в России устранима.
Какая бы политическая сила ни пришла ВВП на смену, включая рядящихся в тогу неподкупных, новая властная пирамида не отступит от прежних «ценностей». И особо не мудрствуя, кинется прибирать к рукам его, ВВП, огромное, распаляющее воображение состояние, сколько бы оно ни было рассовано по кошелькам его друзей и дальним офшорам.
Как бы ни был силен запрос общества наказать ВВП за тысячи бесцельно стравленных жизней, за вылетевшие в трубу триллионы, тупиковый, не давший единого дивиденда экспансионизм, вся мощь властвующих сконцентрируется не на его должностных прегрешениях, а на упомянутом. Не потому, что президента в отставке защищает иммунитет, оберег от властных заблуждений, а из-за низкой приоритетности задачи. Все, что новый собирательный Кремль будет ворожить, это – утерявшее крышу состояние, которое ни одним противовесом не защитить. Ведь на коррупцию, источник той баснословной собственности, иммунитет не распространяется, а российский ноу-хау экономических тяжб – для начала посадить – залог договороспособности и для небожителей.
Арестовав, начнут торг: скашиваем годик за каждый выданный лярд. Счет, понятное дело, ведем от пожизненного. Куда он денется…
Между тем уступка имущественных прав свободы ВВП-отставнику гарантировать не могла. Ведь воровство такого масштаба, выстроившее его подпольную империю, никакими ухищрениями рейдеров, заинтересованных в конфиденциальности отъема, не прикрыть. Одно дело втихаря раздербанить им наворованное, другое – околпачить общественность, будто подозрения не подтвердились. И даже если преемник хотел
