– Их не видно, когда я одета.
– Это первое, что я заметил, когда взглянул на тебя, – сказал Чип, – их.
– Я тебе не верю, – сказала она. – Ты врешь. Врешь.
Правда?.
Он рассмеялся и дернул ее за подбородок.
Они ехали медленно. На велодорожке сканеров не оказалось.
Никакая медицинская команда не остановила их.
Все велосипеды в этих местах были нового типа, но никто ничего не сказал насчет их старых велосипедов.
К вечеру они были в 12082. Проехали в западную часть города, вдыхая запах моря, внимательно смотря на дорожку впереди себя.
Они оставили велосипеды в парковой зоне и пешком вернулись к столовой, где ступеньки спускались к пляжу. Море было далеко под ними, оно мягко раскинулось, синее море – далеко-далеко, до туманного зеленоватого горизонта.
– Эти члены не дотронулись, – произнес детский голос. Рука Лайлак сжала руку Чипа. «Идем дальше», – сказал он. Они пошли вниз по бетонным ступеням, спускавшимся с крутого утеса.
– Эй, вы, там! – воскликнул член, мужчина. – Вы, два члена! Чип выдернул свою руку из руки Лайлак, и оба они обернулись. Член стоял за сканером на верхней ступеньке, держа за руку голую девочку пяти-шести лет. Она терла голову и смотрела вниз на них.
– Вы сейчас дотронулись? – спросил член. Они переглянулись и посмотрели на члена.
– Конечно, – сказал Чип.
– Да, конечно, – сказала Лайлак.
– Он не сказал «да», – сказала девочка.
– Сказал, сестра, – строго произнес Чип. – Если бы он не сказал, мы бы не прошли, правда? – он посмотрел на члена и позволил себе улыбнуться. Член наклонился и что-то сказал девочке.
– Нет, он не сказал, – произнесла та.
– Пойдем, – сказал Чип Лайлак. Они повернулись и пошли вниз.
– Маленькая ненавистница, – сказала Лайлак, а Чип ответил:
– Просто пойдем дальше…
Они спустились до самого низа и остановились снять сандалии. Чип, стоящий сзади, обернулся и посмотрел вверх: члена с девочкой не было, по лестнице спускались другие члены.
Пляж был полупустой, под странным туманным небом в дымке.
Члены сидели и лежали на одеялах, многие – в комбинезонах.
Все были молчаливы и разговаривали тихо, и музыка из громкоговорителей – «Воскресенье, День Веселья» – звучала громко и неестественно. Группа детей прыгала через веревочку у края воды: «Спасибо, Маркс, Христос, Вуд, Веи, – за этот идеальный день. Веи, Вуд, Христос и Маркс…»
Они пошли по берегу на запад, держась за руки и неся свои сандалии в другой руке. Узкий пляж стал еще уже, народу становилось все меньше. Впереди стоял сканер, прямо на границе утесов и моря.
Чип сказал:
– Я никогда раньше не видел сканера на пляже. Я тоже, – сказала Лайлак.
Они переглянулись.
– Вот туда мы и пойдем, – сказал он, – попозже. Она кивнула, и они ближе подошли к сканеру.
– У меня дурацкое желание дотронуться до него, – сказал Чип. – Пошел в драку, Уни, вот я где!
– Не смей, – сказала она.
– Не волнуйся, – казал он, – я не буду.
Они пошли назад, к центру пляжа. Сняли комбинезоны, вошли в воду и заплыли далеко. Повернувшись спиной к морю, они внимательно рассматривали берег за сканером, серые утесы, постепенно таявшие в серо-зеленой дымке. С утесов взлетела птица, покружила и полетела обратно. Она исчезла, скрылась в щели, казавшейся полоской, толщиной в волос.
– Там, возможно, есть пещера, где мы сможем устроиться, – сказал Чип.
Спасатель свистнул и помахал им. Они поплыли обратно к берегу.
– Без пяти пять, члены, – произнес громкоговоритель. – Мусор и полотенца в корзины, пожалуйста. Не забывайте о том, что вокруг вас, когда вытряхиваете одеяла.
Они оделись, поднялись обратно наверх по ступенькам и пошли к рощице, в которой оставили велосипеды. Они отвели их подальше в рощу. Сели отдохнуть. Чип почистил компас, фонарики и нож, а Лайлак завязала все остальное в один узел.
Через час или около того после наступления темноты они пошли в столовую, набрали целую коробку пирогов и напитков и снова пошли на пляж. Миновали сканер. Ночь была безлунная и беззвездная, дневная дымка все еще висела в воздухе. В колыхавшемся крае воды то там, то тут вспыхивали фосфоресцирующие искры, все остальное пространство было одной сплошной темнотой. Чип держал под мышкой коробку с пирогами и напитками. Через каждые несколько секунд он освещал путь фонариком. Лайлак несла узел.
– В такую ночь торговцы не приплывут, – сказала она.
– Зато никого не будет на пляже, – ответил Чип. – Никаких сексуально-диких двенадцатилетних. Это хорошо .Но нет, это плохо, подумал Чип. Что, если дымка останется на много дней и ночей, задержав их на самом краю свободы? Возможно ли, что Уни специально создал эту дымку, именно для этой цели?
Он улыбнулся своим мыслям.
Они шли, пока не решили, что находятся где-то на полдороге между 082 и следующим городом на западе; тогда они положили на землю коробку, узел и принялись искать подходящую пещеру. Они нашли пещеру через несколько минут – низкую щель с песчаным полом, замусоренную обертками от пирогов и, странным образом, двумя кусками – голубым «Египтом» и розовой «Эфиопией», – оторванными от до-Объединенческой карты. Они внесли в пещеру коробку и узел, расстелили одеяла, поели и легли рядом.
– Ты можешь? – спросила Лайлак, – после сегодня утром и вчера вечером?
– Без лечений, – сказал Чип, – все возможно.
– Это фантастика, – сказала Лайлак. Позднее Чип сказал:
– Даже если мы дальше никуда не доберемся, даже если через пять минут нас поймают и вылечат, это того стоило. Мы были сами собой, живыми, по крайней мере, несколько часов.
– Мне нужна вся моя жизнь, а не ее кусочек, – сказала Лайлак.
– Она у тебя будет, – сказал Чип. – Я тебе обещаю, – он поцеловал ее в губы, лаская ее щеку в темноте. – Ты останешься со мной? – спросил он. – На Маджорке?
– Конечно, – сказала она. – А почему нет?
– Ты же не собиралась, – ответил Чип. – Помнишь? Ты даже не собиралась добраться со мной досюда.
– Христос и Веи, это было вчера вечером, – сказала она и поцеловала его.
– Конечно, я останусь, – сказала она. – Ты разбудил меня, и теперь мы с тобой крепко связаны.
Они лежали, обнимая и целуя друг друга.
– Чип! – закричала она – наяву, а не во сне. Она была рядом с ним. Он сел и стукнулся головой о камень, схватил камень, который перед сном воткнул в песок.
– Чип! Смотри! – он нащупал нож и встал на колени, опершись на руку. Она была темным силуэтом, склонившимся у слепого голубого выхода пещеры. Он поднял нож, готовый искромсать любого, кто б ни появился.
