обещал тебя не подвести.
— Какой-то странный подарок, Мир!
Легко касается губами, вдыхая глубже.
— Просто доверься мне. Хорошо?
Какой у меня выбор? Развернуться и уйти? Можно. Наверное, так можно. Но я не хочу оставлять его тут среди всех них и не хочу оставаться одной — без него, в частности. Почему они все до сих пор орут и радуются, а?
— Не бойся, Нин. — Подбадривает, отстраняясь.
Чёрт с вами.
Его шаг назад. Помогают взобраться на какую-то подставку, прикрепленную к перилам. Интересно, всё это вообще законно? Дорожники в курсе?
Он оглядывается, замерев чуть ли не на самом краю. Моё сердце вырывается из груди, пока Мир спокойно находит меня, улыбаясь и прошептав одними губами: "Не бойся".
Не бой-ся... я мотаю головой и чувствую в уголках глаз застывшие слёзы. Кажется, разревусь.
Дамир слушает чьи-то наставления и разрешения, глубоко выдыхает, отворачиваясь туда — к пропасти.
Сколько здесь метров, а? У кого спросить? У глубоко женатых или этого — сального? Но...
Его тело вдруг начинает крениться вниз ровной линией, мгновенно утягивая за собой верёвки. Он срывается, падая...
Меня оттягивает за руку та девушка, пока тросы-резинки с нереальной скоростью расплетаются и срываются за Дамиром. Он падает... твою мать! Падает!
Сердце ухает, слёзы прыснули.
Резинка вдруг натягивается и ощутимо подбрасывает его — он же почти касается воды, мать его... А теперь я закрываю лицо руками, не выдержав и простонав.
— Эй, ты боишься!? Уже всё же! — Смеётся девочка, вдруг приобняв меня. — Сейчас резинки успокоятся, колебания пройдут, и вытащим, Нин.
Даже имени её не знаю. И не хочу знать, наверное.
На том берегу чуть ли не танцуют, пока кровь в моих венах бежит с бешеной скоростью. Я будто сорвалась вместе с ним — наверное, поэтому меня потряхивает.
Отворачиваюсь, убираю чужие ладошки с себя, ничего не говоря. Просто отстраняюсь и отдаляюсь, не желая смотреть больше.
Прыгну ли я? Не знаю... зачем?
Шагнуть за черту привычного? За-чем?
Твою мать, как же страшно, аж ноги подгибаются... Почему все ликуют, а!
Решайся сама
Нина
Ладно-ладно, те Андрей-Толя-Рома не так уж и плохи. И жены тех двоих тоже хорошенькие. А может, я просто растеклась в патоке, почувствовав нереальную благодарность ко всем и всему за то, что этот идиот жив и сидит теперь на этом дурацком поваленном дереве рядом, обнимает меня за плечи и целует куда захочет сам, пока вся его свита живёт своей жизнью.
Мы на другом берегу. Алика жуёт шашлык, который готовил муж Ариши. Та же не сводит с нас глаз, но по сути лишь улыбается. Стас же держится в стороне, иногда перебрасывается с Миром пустыми фразами, но всё же соглашается поесть, когда Аля впихивает ему свою порцию. Здесь даже дети... чужие дети галдят и радуются прошедшему дню.
Та троица лет десять уже занимается банди-джампингом*, и кажется, всё это и правда как-то легализовано. Не хочу вникать, просто сажусь к Дамиру ещё ближе. Он довольный, счастливый и какой-то чуточку бешеный. Будто всё мирское отошло на другой план и теперь он... вот... тут-здесь-и-сейчас.
Будто этот прыжок и правда даёт что-то такое, что я не поняла. И это что-то очень-очень важное и крутое.
— Тебе уютно? — В очередной раз спрашивает, выискивая на моём лице ответ.
Я снова киваю, вслушиваясь в шутки чужой жизни.
Мне хорошо с ним — чудное откровение за день.
— Если хочешь, — кивает в сторону оставленных автомобилей, — можем уехать.
Ещё где-то час солнце не сядет, хотя река, кажется, уже становится тише, будто начинает засыпать, позволяя нам двоих так шептаться. Это клёво... очень.
— Давай. — Вдруг соглашаюсь, пожав плечами. — А... Алике или Арине не нужна помощь?
— Нет, тут полно помощников без нас с тобой. — Встаёт и помогает подняться мне, привлекая к нам внимание. — Мы поедем, ребят.
Улыбается всем так широко, притягивая меня к себе. Я смущаюсь, решаясь не слушать улюлюканье троицы и не видеть кинутый игривый взгляд его сестры.
Мне просто хочется жить дальше... что в этом такого?
Прощаемся со всеми, быстро поднимаемся по крутому спуску, оставляя всех внизу. Круто, что Дамир не отпускает руку. Даже радует, что он молчит.
Его молчание какое-то слишком говорящее. Или это я всё придумала?
— Сильно испугалась?
Киваю, сильнее сжав его руку, когда мы проходим середину, уже очищенную от следов нашего присутствия.
— Так сколько раз ты прыгал?
— Раза четыре... — наконец отвечает, посмотрев в лицо и опять улыбнувшись.
— Жесть! — Восклицаю шёпотом.
Он соглашается, вдруг решив разговориться:
— Мне просто хотелось, чтобы сегодня ты увидела что-нибудь необычное. Ребята как раз на той неделе звали сюда, я отказывался.
— И вдруг согласился?
Кивнул.
— Из-за меня?
— Не только.
Не понимаю... Он загадочно добавляет:
— Когда летишь, всё в голове встаёт по своим местам.
— Ммм, встало?
— Думаю, да. — Широко улыбается, вдруг останавливаясь. — И сейчас не только голова.
Это, блин, пошло! Но мне смешно!
Я пытаюсь тянуть его руку, заставляя идти дальше. А ещё просто не хочется здесь оставаться! Будто боюсь, что тот его прыжок повторится опять.
— Но, по-моему, ты тоже что-то про нас поняла, Нин.
Бурчу себе под нос едва слышно, сдаваясь:
— Тебе показалось.
— Ммм, — тянет на свой манер и вдруг начинает смеяться.
До его машины тут всего-ничего. Я могу вырвать руку и уйти вперёд. Может, могу даже обидеться на что угодно. Только меня тянет совершенно в другую степь.
Я делаю маленький шаг к нему и встаю на цыпочки, боясь и желая наконец нормально его поцеловать. Он разрешает, немного наклонившись и перестав улыбаться. Закрываю глаза, выдыхая. Касаюсь его губ, пока его руки притягивают к себе ещё ближе. Ладошки сцепляются за его шеей, Дамир даже не думает сопротивляться.
Твою мать, как же он стал мне важен! Как всё так быстро могло измениться?
Я же хочу его до умопомрачения и тут точно дело в подскочившем адреналине. Да?
— Ты мне тоже безумно нравишься, — по-идиотски замечает мой не-серый-волк, стоит мне только на миг от него оторваться.
_____
* Банджи — длинный резиновый канат, который может растягиваться и сжиматься. С его помощью прыгун свободно падает с высоты и зависает на тросе на некоторое время. Такой аттракцион дарит любителям экстрима ощущение ныряния
