– Не обращай внимания, – отмахнулся Ник от истории про свои злоключения с мачехами.
Видимо, главное он уже сделал – приготовил ужин и посеял во мне зерна любопытства. Аферистка – молодая девчонка, которая приглянулась Максу. Уж не намекает ли мне Ворошилов, что Максим крутил шуры-муры со своей мачехой?
Скривилась, представив себе подобную картину. Конечно, стоит делать поправку на возраст этой самой «мачехи». Да и вопрос – сколько было Максу в тот момент? Может, это просто была юношеская влюбленность? А с другой стороны… все равно это была женщина, которая жила с его отцом.
Бр-р-р-р.
Черт, а Ник коварен. Не знаю, как теперь выбросить из головы все это. В том числе и новость о том, что Максим уехал в командировку не один.
– Ты же мне соврал о том, что Максим полетел с Самойловой?
А я так легко повелась! Смотрю на хитрую ухмылку Волка и понимаю – меня просто развели.
– Не совсем точно подал информацию, – возразил Ворошилов. – Я знаю, что в командировку они оба полетели. Но одним ли рейсом и была ли у них забронирована одна гостиница, я совершенно не в курсе.
– Черт, надеюсь, что ты действительно вкусно готовишь.
Конечно, поправка Никиты не сильно меняла дело. Ведь Максим все равно мог мне сказать, что будет не один. Ну а если он действительно полетел в одиночестве, и жить будет отдельно, и с продажницей пересечется лишь по работе…
Я наколола на вилку кусок сосиски, зачерпнула немного вермишели. Расплавленный сыр тонкими нитями свисал до самой тарелки. Подула, чтобы не обжечься. И попробовала.
– Слушай, а правда вкусно, – призналась я, жуя и прикрывая рот ладошкой.
– Я же говорил!
Несколько минут мы ели в тишине. Во-первых, было действительно вкусно. Я не соврала Никите. Простенько, но все ровно настолько, насколько это требуется. Сыр – хорошо, сосиски – отлично, макароны – вообще классика. Во-вторых, неловкость так и витала в воздухе.
– Ладно. Пиццу отдам тебе, – сказала я, доев свой ужин.
На сегодня я точно наелась, а есть две холодные пиццы с утра – выше моих сил.
– Щедро. – Никита, закончив со своей порцией, откинулся на спинку стула и принялся заворачивать рукава на своей рубашке светло-вишневого цвета.
Я улыбнулась, не скрывая своего удивления.
Сегодня он не замазал татуировки. Так что я смогла убедиться, что Никита не дурил меня насчет нательных рисунков. А еще – он впервые их не скрывал. Словно меня пригласили стать членом жутко эксклюзивного клуба.
– Еще скажи, что можно потрогать, – фыркнула я, сгорая от интереса, не веря, что вообще такое вслух ляпнула.
– Весь в твоем распоряжении. – Ник вытянул руки, позволяя мне аккуратно очертить один из узоров кончиком пальца.
– Ну все. Ты расписалась на моем тату. Теперь уже официально – у меня в жизни не было отношений, ближе этих.
Я вскинула ладони вверх, вроде как «сдаюсь».
И, кажется, мое признание смутило Ворошилова.
– Интересно, когда нам можно будет общаться со всей откровенностью, без обиняков? – спросил он вслух.
– Вопрос заслуживает внимания. – С Ником было трудно поспорить. Я подняла стакан с яблочным соком. – В иных обстоятельствах я бы уже считала тебя другом.
Волк, чья натура по сути не могла быть открытой, скривился, услышав последнюю фразу:
– Вот поэтому я ненавижу быть милым с людьми.
– Почему?!
Мне показалось, что он шутит, и я засмеялась. Но, судя по всему, Ник был серьезен.
– Когда ведешь себя как последний придурок, женщины так и мечтают с тобой переспать.
– Нет! – протянула я возмущенно.
– Да, – уверенно закивал он. – Поверь, другом меня еще точно никто не называл.
– Это скорее грустно, – высказала я свое мнение. – Что, вообще никто?
Ник покачал головой.
– По тебе плачет психолог, – вновь пожурила я босса. – Серьезно. Ты с этим не затягивай.
В дверь позвонили. И это определенно была моя пицца. Я взглянула на часы.
– Думаю, уже поздно, – жирно намекнула я гостю, что ему пора собираться. Тем более что еду на дорогу ему как раз привезли. Мы оба встали, направились к выходу. Я обогнала Ворошилова, не позволяя заплатить за свой заказ. Зато смогла с гордостью вручить ему две горячие коробки.
– Пришел, загрузил проблемами и ухожу с пиццей, – ухмыльнулся Волк, когда я указала на выход.
Широко распахнутая дверь, мой откровенный взгляд в сторону лифта. Кстати, новехонького лифта, который больше не застревает между этажами.
– Берешь от жизни все, как обычно, – поддела я Ворошилова. – Это я так, чисто по-дружески, – успокоила его, прежде чем он решит, что я пытаюсь его обидеть.
– Даже звучит мерзко, – пробурчал Волк, но сделал это без злобы.
Видно, что он устал не меньше моего. А значит, нам стопудово пора расходиться, каждому по своим кроватям.
Прислонившись к дверному косяку, я посмотрела на начальника, прежде чем закрыть за ним дверь. Вздохнула. Он тоже. Стоит, мнется на пороге….
– А как же посуда? – вспомнил Ник, видимо, не желая уходить.
Странное чувство. Вроде и мне не хотелось гнать его. Но я четко знаю, что мне нельзя позволять Волку задерживаться. Будет только хуже.
– Я сама помою. Спасибо, что заехал. Не стоило. Но все равно спасибо.
– До завтра?
Понедельник? Офис, работа. Все прошло нормально и допустимо.
– До завтра!
Прикрыв глаза, без лишних промедлений закрыла дверь. А то еще какая-то информация всплывет, и мы опять затусим с Ником неизвестно насколько. Нехорошо это.
Не должно быть вообще никаких «затусим с Ником». Даже если Макс отрывается где-то там с этой Самойловой. Или не отрывается?
Или отрывается.
Спасибо, блин, большое, Никита! Гадай теперь до вторника, чем там Максим занимается.
И какого черта мне не все равно?!
Глава 41
– Ты такая вкусная. – Никита развел мои ноги и дотронулся языком клитора. Влажное прикосновение заставило меня вздрогнуть, а от стона, с которым он принялся меня жадно ласкать, бросило в жар.
Жарко настолько, что задыхаюсь. Возбуждение…
Я подорвалась с кровати за несколько минут до звонка будильника в холодном и, судя по всему, «страстном» поту.
Как же это отвратно звучит. И…
Растерла лицо ладонями, отгоняя наваждение.
Какого черта! Никита? Серьезно, тупой мозг? Никита?!
