отделении? 217 раз. А может и больше – я могу ошибаться.
Перед должным двести восемнадцатым к тебе в камеру постучались, а затем, оставив постового копа за дверью, внутрь зашёл человек.
Лицо его показалось тебе чрезвычайно знакомым, но в то же время оно вызывало у меня какой-то испуг, страх – хотя отчего? Столь необъяснимое явление было непонятно мне и тогда, ведь этот мужик абсолютно нормально, по-человечески, поздоровался со мной. Я не слышал этих слов уже целую вечность!
Приход этого человека был сопровождён моим выведением в отдельную камеру, где нас двоих ждал третий человек, мне тоже до этого не знакомый.
Первый, что вошёл в мою камеру, оставил нас с этим человеком наедине, и перед выходом долго смотрел на меня, прямо в глаза.
– Что происходит? – спросил я тихо, осматривая то одного, то второго незнакомца.
Первый, высокий и темноволосый, средней ширины плеч, ничего мне не ответил, а лишь повернулся ко второму, сидящему за столом и кивнул второму, полноватому, с небольшой лысиной на голове, затем вышел, сильно хлопнув дверью
– Что происходит? – во второй раз спросил я.
– Карл, присядь, – сказал он и снял очки, потирая глаза.
Что меня поразило следующим моментом – этот человек заговорил со мной по-русски! Безо всякого акцента, а как настоящий русский человек.
– Карл, меня зовут Андрей Станиславович Фиренц.
Я был ошарашен – чего стоил вид моего лица с открытым ртом.
– Я понимаю, чему ты так удивлён, но у нас мало времени..
– Подождите! Что происходит? Почему я здесь?!
Я сильно занервничал.
– Карл. – Он заговорил очень жёстко, настойчиво. – Успокойся, я тебе не враг.
АС смотрел в упор.
– Расскажи мне, что произошло 14 сентября 1992 года.
Я как будто уже слышал этот вопрос, и слышу его снова. В голове проявлялись непонятные воспоминания, но я до сих пор не знаю, что они несли собой. В глазах лишь одна ситуация – я сижу в похожей обстановке, и меня спрашивают один и тот же вопрос тысячу, миллион, миллиард раз. И я не могу ответить на него.
– Я не знаю! – Вскрикнул ты. – Я ничего не знаю.
Опустив голову, ты взялся в очередной раз будить в себе потерянную память.
– Я помню, как садился в такси к миссис Дойл, и всё, больше я ничего не помню! Андрей Станиславович, объясните мне, что происходит? Почему меня здесь держат, почему я в наручниках, что случилось четырнадцатого сентября?
– Хорошо, Карл, я расскажу тебе, только пожалуйста, ответь мне на один вопрос.
– Пожалуйста, на любой.
– Ты сказал «к миссис Дойл»… Зачем ты ехал на шоссе Восково, к дому номер 14?
Я, естественно, замолчал – не мог ведь я рассказать о том, что было между нами и Алисой. И в этот момент меня осенило.
– С Алисой что-то произошло.. – прошептал я про себя, забыв о том, что мне задали вопрос. – Что с ней случилось?
Я смотрел на нового знакомого и начинал догадываться, почему меня здесь держат. Фиренц молчал.
– Что случилось с миссис Дойл?! – Меня охватывал ужас.
– Карл..
– Что?
– Миссис Дойл была найдена в своём доме убитой, вместе с ещё одним человеком.
У меня всё внутри сжалось. «Как, мёртвой? Кто её убил?!»
И я понял, что полиция, и всевозможные спецслужбы, я не знаю, кто ещё этим занимается, все считали меня убийцей. И я сразу об этом спросил:
– Вы считаете, что я убил её?
– Нет, Карл. Я – твой адвокат, я – на твоей стороне. Но они, – Фиренц махнул рукой в сторону двери, – думают именно так.
АС надел очки и раскрыл свой чемодан. Оттуда он вынул несколько фотографий, и показал мне их.
– Ты знаешь этого мужчину?
На фотографии был изображён молодой парень, лет двадцати пяти-семи, худощавый, с вытянутым, узким лицом, которое было усыпано веснушками, да и волосы его отдавали рыжим цветом. Мне казалось, что я его видел, но как и где – неизвестно.
– Нет, но..
– «Но» что?
– Его лицо кажется мне знакомым.
– Значит, ты его где-то видел?
– Ну, похоже на то. Но я не помню, я даже не представляю, где я мог его встретить.
– Его зовут Даниель Чарльз Хьюз. Тебе это имя о чём-то говорит?
– Нет.
– Его труп нашли в том же доме, в том же кабинете, где и была убита Алиса.
На тот момент я был просто поражён. Ты не представляешь Карл, насколько тебе было хреново в тот момент. Но, я думаю, тебя интересует сам курс дела, а не те чувства, что ты переживал.
– Я не понимаю..
– Я тоже не понимаю, Карл, но в тот день, в 16:14, на телефон диспетчера поступил звонок, заявляющий о двух убийствах по адресу миссис Дойл. Полиция считает, что звонил ты, так как по приезду группы в доме застали лишь тебя – вместе с мёртвой Алисией Анной Дойл и Даниелем Чарльзом Хьюз. Более того, Карл, – АС достал целый пакет бумаг. – Здесь куча доказательств полиции твоего прямого участия в произошедшем..
– В смысле?..
АС начал перебирать справки.
– Перед приездом группы ты устроил пожар, или, может, не ты, но в кабинете миссис Дойл был огонь. Версия полиции – самостоятельный поджог, в целях скрыть следы.
Я обомлел.
– Тут же твои отпечатки, в том числе и с оружия, пистолета Макарова, который был найден в ванной.
– Я не мог..
– И последнее, Карл.
АС достал несколько скреплённых листов бумаги:
– Это результат медэкспертизы – в заключении по телу миссис Дойл – изнасилование, и оно говорит, что совершил его ты.
Понимаешь, Карл, каково мне было? Передо мной лежал целый пакет доказательств того, что я – убийца. Но я всё равно в это не верил.
– Я не мог этого совершить!
– Карл, я верю тебе. Но через неделю у нас назначено первое заседание суда – и там на вряд ли нам поверят без нашей версии.
Я сидел молча минут десять, не зная, что сказать. АС напомнил, что время нашей беседы ограничено.
– Сколько времени уже прошло?
– Сколько тебя держат?
– Да.
– Два месяца. Сегодня двадцатое ноября.
Мой ДР уже близко.
– Карл, у нас очень большие проблемы.
Я понимал это и без сраного адвоката.
– Плохо то, что за этим делом следит весь город, – сказал АС.
Сначала я не понял, что это значит, но когда Фиренц заговорил про телевидение, всё стало ясно.
– Этому делу дана слишком широкая огласка, и оно не будет тянуться годами – без версии защиты, да и при таком режиме суда у нас нет шансов.
– А что
