не по долгу службы. Он здесь ради тебя.
— Он даже не знает меня, — огрызнулась Орион.
Шелби не вздрогнула от ее тона, каким бы резким он ни был. Еще один сюрприз. Она посмотрела на Орион с бесстрастным лицом.
— Тогда почему бы тебе не пойти и не представиться?
Она наклонилась, поцеловала ее в щеку и ушла.
Орион слишком долго обдумывала эти слова, и шаги, которые сделала Шелби, пока Орион пряталась в своей квартире, фантазируя об убийстве, а Жаклин впрыскивала яд в вены, заглушая ужасную боль.
К тому времени, когда она обернулась, кладбище было пусто, если не считать ее и Мэддокса. Казалось, что весь мир опустел.
Она огляделась по сторонам. Эта сучка Шелби бросила ее, черт возьми.
В тысячный раз за эту неделю Орион пожалела, что не умеет водить машину. Оказалось, что ей придется учиться, проходить экзамены, как и всем остальным. Но она совсем не готова начать учиться, катаясь в машине с незнакомым инструктором.
В этом не было независимости, и она ненавидела это. Не хотела опираться на людей. Эйприл рассказала ей все об Убере, загрузила приложение на телефон и все такое. Но идея сесть в машину с гребаным незнакомцем для Орион была безумной. До того, как ее похитили, всё, что люди делали, — это предостерегали всех от риска. Казалось, что весь мир посвящен рекламе определенных видов опасностей, но забывал о других.
Орион впилась зубами в губу, уставившись на Мэддокса. У нее в сумочке был телефон, и она пыталась решить, не хуже ли быть убитой незнакомцем в Убере, чем находиться в замкнутом пространстве с Мэддоксом.
Он не шевелился. Она ждала, что он что-нибудь предпримет. Надавит на нее. Поспешит и спасет ее от психического срыва, висящего на краях ее сознания.
Но он этого не сделал. Он просто стоял там, засунув руки в карманы, в десяти футах от нее, и смотрел. Ждал.
Она вздохнула, холод пробежал по ее ногам. Идти к нему было все равно, что идти в гребаную камеру смертников.
«Тогда почему бы тебе не пойти и не представиться?»
Слова Шелби эхом отозвались в ее голове. Она сказала так, будто это будет чертовски легко. Как будто гребаное рукопожатие все исправит.
Конечно, это не так.
Но это покажет ему, что Орион не была Ри. Что он не смог удержать ту версию ее, которую поцеловал на крыльце. Точно так же, как она не смогла удержать свою версию.
По крайней мере, сейчас он никуда не собирался уходить. Она уже пробовала молчание и враждебность, и это не сработало. Что может произойти плохого, если она последует совету Шелби?
— Привет, — сказала Орион. Она чувствовала себя неловко. Смущенно. Словно она истекает кровью. Как раз в тот момент, когда она подумала, что может поквитаться, сможет двигаться вперед, гребаная Жаклин оттолкнула ее назад. И она не могла сердиться на нее, потому что та была мертва. Злиться на мертвого человека неправильно. Да и бесполезно.
— Привет, — ответил он.
Она ждала. Ждала добрых вопросов, типа, все ли с ней в порядке, или как она держится. Ничего не было.
Она сглотнула.
— Я Орион, — сказала она.
Он моргнул, его лицо ничего не выражало. Ей стало интересно, не думает ли он, что она сходит с ума. Это не имело значения.
— Мне двадцать четыре года, и у меня нет водительских прав, — сказала она. — У меня нет бокалов для вина. Твиттер, Инстаграм и Убер — это одни из многих слов, которые я не понимаю. Но я могу приготовить суп из омара, — она втянула в себя воздух. — Я выбралась из подвала два месяца назад и не думаю, что когда-нибудь стану нормальной или чем-то похожей на девушку, которую поцеловали на крыльце десять лет назад, — она резко втянула воздух после того, как произнесла все эти слова. Ей хотелось проглотить их обратно — слишком много откровенностей. — Я никогда не буду в порядке. Я никогда не стану нормальной.
В глазах Мэддокса плясали свет и тьма, надежда и страх.
— Приятно познакомиться, Орион, — сказал он немного грубым голосом. — Я Мэддокс. Мне нравится пицца с ананасами. Единственное, что я умею готовить, — это рамен. Я пью слишком много виски. Плохо сплю. У меня вспыльчивый характер. Я полицейский, потому что хочу спасти всех и загладить вину перед одним человеком, которого не спас.
Слова гудели между ними, долбили, как живое существо.
— Приятно познакомиться, Мэддокс, — сказала она, ее слова были тихими.
Они смотрели друг на друга дольше, чем это было уместно, дольше, чем это было безопасно.
— Полагаю, отсутствие прав означает, что тебя нужно подвезти? — спросил Мэддокс с легкостью в голосе, которая, как они оба знали, была ложью.
Орион хотелось упасть в обморок от облегчения. Перед могилой ее лучшей подруги ей больше не нужна правда.
— Да, я бы хотела прокатиться, — тихо сказала она. — Спасибо.
* * *
По дороге домой они не разговаривали.
Мэддокс включил знакомую ей музыку, и она успокоилась. «Radiohead», «Queens of the Stone Age», «Green Day». Орион задумалась, не нарочно ли он создал этот плейлист.
Он не давил на нее. Вел машину легко, одна рука на руле, другая лениво покоилась на бедре. Она долго притворялась, что не смотрит на его руку. Странное притяжение удерживало ее взгляд от того, чтобы смотреть на нее. Она совсем не понимала свое очарование этой рукой.
Нет, это была ложь.
Она понимала.
Она представляла, каково это было бы, если бы эта рука лежала на ее бедре. Возможно, реалистичнее представить, как отрастить крылья и улететь. Она никогда не будет ездить в машине с мужской рукой, лениво лежащей на ее бедре, Мэддокс это будет или нет.
Такое возможное будущее у нее украли.
Легкое прикосновение мужчины было нчем иным, как фантазией. Даже если бы она набралась достаточно смелости, чтобы позволить мужчине прикоснуться к ней, это никогда не будет легко. Его кончики пальцев и его руки будут касаться мест, уже покрытых синяками и побоями от людей, которые были до него. Это будет подобно железу, обжигающему ее плоть.
Остаток пути она провела, злясь на себя за то, что думала о руке Мэддокса на своем бедре через несколько минут после похорон своей лучшей подруги. Ей следовало сосредоточиться на других вещах. Более важных. Например, на мести.
— Я могу научить тебя, — сказал Мэддокс.
Они остановились, Орион только что поняла это. Они припарковались перед ее жилым комплексом. Она даже не заметила, как он въехал в ворота. Тут тоже
