– Как – так? – хмыкнул Рэмбо.
– Плотоядно, – бросила девушка и спросила с вызовом: – И долго мне так сидеть? – Оглянулась на труп легавого. – У Чухнина в кармане должен быть ключ от наручников. Освободи меня. Пожалуйста…
– Да уж, – вздохнул Невский. – Было бы странно, если бы я ушел, оставив тебя так, как есть. – Обыскав тело, он нашел ключик и отомкнул браслеты. Убрал наручники себе в карман. Света тут же метнулась, схватила лежащие на куске брезента трусики с джинсами и принялась торопливо одеваться. Лишь прикрыв наготу, девушка слегка успокоилась.
– Валить надо отсюда, пока не застукали, – сухо сказал Влад. – Только вначале с этим уродом закончить. Оставлять жмура нельзя. Слишком опасно. Найдут труп с огнестрелом – менты всю округу на уши поставят.
– Это точно, – согласилась Светлана. – Нет человека – нет проблемы.
– Сечешь, – хмыкнул Невский. – Откуда сама? Из Ольховки? – Рэмбо кивнул на виднеющуюся на холме деревню.
– Нет, – шмыгнула носом девушка. – Из Загорска.
– Первый раз слышу. Далеко твоя деревня?
– Это не деревня, а поселок. И никакой он не мой… Пять километров отсюда. Там еще лесопилка новая, большая. Чухнин – начальник загорской милиции. Из трех человек. Он, да два сержанта, Толька и Витька. Алкаши. Как с коммерсантов долю получать начали, так забурели. Сволочи! Чухнин проходу мне не давал. Раньше, когда к тетке Луизе в гости приезжала, все больше издалека лыбился, глазами сверкал. Комплиментами забрасывал – мол, ах какая девочка растет! А сейчас, как деньги халявные появились, и мне восемнадцать исполнилось, осмелел. С предложениями гнусными полез. За руки и грудь начал лапать. Я не выдержала, собрала вещи, решила уехать. И тут он к остановке автобуса подъезжает. Садись, говорит. Поедем в участок. Плохие новости для тебя. Лицо такое серьезное. Я поверила и жутко перепугалась. Думала, может, дома, в Питере, что-то случилось? Ну, подошла. А он вдруг вышел и из баллончика мне в лицо как брызнет. Потом – как в тумане. Пальцем даже не шевельнуть.
– Ясно, – нахмурился Невский. – Газ. Нервно-паралитический. Благодари Бога, что я рядом оказался. Вернешься в Питер – зайди в храм, поставь свечку. Не мне. Ему.
– А можно я лучше так? – Света поднялась на цыпочки и нежно поцеловала Невского в щеку. Отстранилась, смущаясь, перевела взгляд на труп лейтенанта. Спросила тихо: – Тебя как зовут?
– Владислав.
– Скажи, а… что ты здесь делал?
– Рыбу ловил, – ухмыльнулся Рэмбо. – Вон там, чуть дальше. Услышал машину, думал, за мной пацан приехал.
– С пистолетом? – с иронией спросила Света.
– Работа такая, – буркнул Невский. – Без оружия никуда.
– А кем ты работаешь? – похоже, после перенесенного стресса девчонку пробило на «бла-бла-бла». Даже залитый кровью мертвец, лежащий с голым членом у нее почти что под ногами, ее нисколько не смущал. Невскому не раз приходилось видеть людей в таком состоянии. Как правило, так вели себя молодые, еще не привыкшие к чужой смерти, братки после «мокрой» стрелки. Пили водку стаканами, не морщась и внешне почти не пьянея, ржали в три глотки и болтали, болтали, болтали. Обо всем, что приходило в голову. До тех пор, пока не отрубались и не падали.
– Я – бандит, – неожиданно для самого себя честно признался Рэмбо. – Все, кончай базар! Потом наговоримся, не здесь. Нашла время… Сейчас поршнями шевелить надо, пока на жмуре не спалились! Вариант, по ходу, один. Пока спрячем твоего Чухнина в кустах, накроем брезентом. Ближе к ночи я пришлю человека, на лодке. Он все сделает, как надо.
– А машину куда? – спросила Света.
– Козла я прямо сейчас перегоню в другое место, – сказал Невский. – А ты… вот что. Иди ко мне, в дом. Это здесь, в Ольховке. Крайняя изба, у леса. Ключ над дверью. Вернусь – научу, как тебе, если вдруг волна пойдет, с легавыми краями разойтись. Чтоб комар носа не подточил. Поняла?!
– Хорошо, – кивнула девушка.
– Во дворе может стоять черный джип, «Чероки». В доме будет парень, здоровый такой, под два метра, – добавил Рэмбо. – Это мой телохранитель, его зовут Денис. Скажешь ему – я послал, скоро буду. Все! Проваливай. Стой!.. Если вдруг кто-то из аборигенов пристанет, начнет спрашивать, что с лицом и почему одежда грязная, скажи споткнулась и упала в канаву. Пусть идут на фиг. Прихватить тебя не на чем. Если сама трепаться не будешь. Ясно? Давай! В темпе!
– Ладно, только сумку с вещами заберу, – Света подошла к «уазику», достала с заднего сиденья спортивную сумку, закинула на плечо. Подошла к Невскому, улыбнулась вымученно, снова чмокнула в щеку и быстрым шагом, почти бегом, направилась по грунтовке к выходу из леса. Проводив девчонку взглядом, Невский принялся за дело. Тщательно обшарив труп, забрал из карманов Чухнина документы и кошелек, подобрал с земли табельный ствол и отволок тело в кусты, накрыв брезентом. Сел за руль «уаза», завел мотор и на максимально возможной скорости помчался, нещадно гробя подвеску и подпрыгивая на буграх, в противоположную от деревни сторону. Примерно через два километра Влад, уже собиравшийся бросить машину и возвращаться назад, неожиданно обнаружил то, что могло разом решить проблему с «козлом» – залив с крутым обрывом. Все детство, пока не погиб отец, проведший с удочкой на латвийских речках и озерах Невский более-менее разбирался в береговом ландшафте. Похоже, здесь находился самый настоящий омут и прямо у берега начиналась глубина. Проверить догадку оказалось легко, благо в кармане куртки завалялись леска и грузила, оставшиеся от налаживания снасти. Подходящую палку он выломал здесь же и после нехитрых манипуляций убедился, что не ошибся – действительно нашлась яма, глубиной больше трех метров, у самого края. Отлично. Даже лодка не нужна, чтобы жмурика топить. Пока пропавшего мента хватятся, пока железяку найдут, если найдут вообще – рак на горе свиснет. Вернулся, загрузил мертвеца в машину, снова рванул к омуту…
Утопить «уазик», сбросив его в озеро, для контуженного, перенесшего сотрясение мозга, вымотанного всем случившимся до предела и едва стоящего на ногах Влада оказалось, мягко говоря, непростой задачей. Но он справился, потому что так было нужно, вложив в похороны «козла» последние остатки сил. Ментовская колымага сверзилась вниз и ушла в черную воду озера. Невский рухнул как подкошенный и его начало жестоко рвать, выворачивая все внутренности наизнанку. Но желудок, последний раз получавший пищу утром, был пуст и наружу лилась лишь горькая желчь и вязкая, окрашенная кровью, тягучая слюна. Это было совсем хреново. Только язвы желудка – запоздалого привета от зоновской баланды – ему сейчас для полного счастья не хватало. Вот уж, бля, не прет – так не прет во всем!
Когда спазмы закончились, Влад полежал неподвижно с четверть часа, приходя в чувство и пытаясь отдышаться, затем на карачках подполз к воде, умыл лицо, прополоскал рот, поднялся и, с трудом передвигая ноги, то и дело спотыкаясь и падая как пьяный, побрел к оставленным у клевого места удочке и вещмешку с уловом – никаких улик бросать на берегу нельзя…
