Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Немного смутившись, Михаил продолжил:
– Ты не подумай, я грабить людей считаю преступлением. Но бывает, что попадаются такие, знаешь… Ну вот прям «кулаки» с агитплакатов, настоящие скряги! Краюхи черствого хлеба не дадут! А мне, считай, отделение кормить хотя бы раз в день требуется. Понял?
Я только козырнул в ответ:
– Как не понять, товарищ старший лейтенант? Если что, буду импровизировать, но в пределах разумного!
Командир, удивленно качнув головой – видать, термин «импровизация» для него в новинку, все же согласно кивнул:
– Действуй по обстановке.
После чего уже громче подозвал снайпера:
– Гринев, пойдешь с Самсоновым! Обойдите деревню, в лесу она ведь наверняка небольшая, внимательно осмотритесь. Если есть фрицы – не лезьте, обойдем стороной. А какая вдруг случится напасть, ты, Саша, прикроешь Романа. Понял?
Товарищ только уверенно кивнул. Сняв с себя разгрузочные ремни и облегчив поясной от подсумков, оставляю лишь кобуру с «вальтером» да ножны со штык-ножом. Кажется, что он уже как-то сроднился со мной… Встретившись взглядом с любимой, я ободряюще кивнул ей, не желая как-то иначе проявлять свои чувства при погранцах. Супруга вернула улыбку, хотя в глазах ее застыло волнение; я заметил, что губы ее украдкой шевелятся, а пальцы, сложенные в горсть, тайком перекрестили нас с Гриневым. И хотя жест жены мог бы показаться со стороны проявлением какой-то деревенской дремучести, мне на душе стало легче и как-то спокойнее. Ведь понятно же, что молится и крестит с заботой, что для нее это проявление чувств. На свой лад даже более важное и значимое, чем слова любви, страстный секс или романтический завтрак в постель…
– Слушай, в голове не укладывается, что вы теперь с Мещеряковой! В нее же ползаставы было влюблено, так ведь никого к себе не подпускала! А тут вдруг…
Сашка замолкает на полуслове, но я понимаю его мысль и отвечаю в тон:
– Ты понимаешь, Саня, а я вдруг понял, что жизни мне остался один глоток и что сейчас нечего бояться сделать то, что всегда мечтал сделать. И, как видишь, мне казачка не отказала.
Товарищ хмыкнул, но после согласно кивнул:
– Это правильно – не бояться рисковать… Так, а вон и наша деревня.
Действительно, в просветах между соснами показались бревенчатые срубы. Сняв с плеча «светку», Гринев аккуратно ложится, умело спрятавшись за стволом ближайшего дерева так, чтобы из-за него выглядывал только тонкий ствол самозарядки. Его примеру последовал и я, достав из кобуры трофейный «вальтер» и заняв позицию чуть в стороне от снайпера.
Какое-то время мы следим за происходящим в деревне – точнее, следит Сашка, мне-то без оптики особо ничего не разглядеть. Затем аккуратно смещаемся в сторону, обойдя виднеющиеся строения, пока товарищ неожиданно не резюмирует:
– Да это не деревня никакая. Хутор на одного хозяина, правда, крепкий. Не иначе как кордон лесничего.
– Та-а-а-к… А хозяина ты видел?
– Да вроде мелькнул в окнах. Пойдешь?
С усмешкой отвечаю вопросом на вопрос:
– Прикроешь?
Гринев уверенно кивает, одновременно поудобнее распластавшись на земле.
– Ну тогда чего же не пойти?
Но несмотря на то, что задача мне досталась вроде бы плевая – пойти да попросить еды у лесничего для отступающих бойцов РККА, которым он по идее просто обязан помочь, – чем ближе кордон, тем сильнее мое волнение. Однако пистолет я заранее прячу в кобуру, нацепив на губы радушную, располагающую улыбку.
Первым присутствие чужака почуял пес, начав заливисто, громко брехать. Причем собака оказывается непривязанной и при моем приближении тут же бросается ко мне, громко рыча и озверело лая. И хотя кобель вроде бы и не самой агрессивной породы – не какой-нибудь алабай, не московская сторожевая и даже не овчарка, как у погранцов, но крупный самец-лайка, буквально летящий в мою сторону, яростно оскалив зубы, заставляет сердце бешено забиться в груди. Рука рефлекторно выхватывает «вальтер», на автомате сняв его с предохранителя, но в этот же миг раздается сердитое:
– Гром, место!
Пес останавливается как вкопанный и даже прекращает брехать. Облегченно выдохнув, я поворачиваюсь к источнику звука, чтобы поблагодарить хозяина, но мой взгляд натыкается на черную дырку в стволе нацеленной на меня «мосинки» – обрезанной, кстати.
Лесничий, или как его там, здоровый, рослый мужик с сединой на голове и роскошной бородой, спускающейся к груди, яростно буравит меня взглядом, не опуская оружия. Однако я быстро отхожу от первой оторопи и спокойно, практически дружелюбно говорю:
Убери обрез, дурак. Только дернешься, тебя снайпер снимет.
Ствол в руках хозяина хутора ощутимо дернулся, и, как кажется, в глазах его промелькнул страх. Но ответил он сурово, стараясь не демонстрировать секундной слабости:
– Брешешь. Сам пистоль убери!
Спокойно – собственное хладнокровие, кстати, меня самого удивляет! – убираю «вальтер» в кобуру, после чего говорю лесничему:
– Я убрал. И доставать не собирался, собака напугала. Снайпер у меня за спиной в двухстах метрах позади. Ты все еще жив благодаря приказу командира (на самом деле Гринев мог просто не успеть прицелиться из-за деревьев!). Мы просим выделить нам еды в дорогу, за нее лейтенант напишет расписку. Дернешься, попробуешь сделать глупость – умрешь. Гарантированно. Так что теперь и ты опусти оружие.
Обрез клонится к земле медленно, словно бы нехотя. При этом лицо мужика кривится в злобной гримасе:
– Коли врешь, пожалеешь, паря. Кажись, Грому ты не понравился…
– А ты не понравился мне. В лесу снайпер, а чуть в стороне схоронился неполный взвод пограничников, которые в случае моей смерти на хуторе бревна на бревне не оставят. Так понятней? Собери еду: сала там, картохи, молока. Можно и яиц, желательно вареных. Хлеб, если есть, тоже нужен.
Однако лесничий – если это вообще лесничий – только сплюнул на землю, после чего злобно прошипел в ответ:
– А нет у меня жратвы. Ни картохи, ни сала, хрена – и того нет!
Меня хозяин хутора начал откровенно раздражать, потому я жестко заметил:
– За базар отвечаешь? А если найду?!
Ехидная, злая улыбка мужика и вовсе превращается в гримасу ненависти. Ответил он нарочито ерничая, издевательски:
– Узнаю доблестных бойцов РККА! Вам лишь бы крестьян своих пограбить, да после того как на фронте получите по первое число! Защитнички гребаные…
– Ты, я смотрю, советскую власть не особо любишь?
Хуторянин, явно поймавший кураж, ответил вполне искренне:
– А за что мне ее любить?! За продразверстки в 20-м, когда треть моей семьи едва с голода не подохла? За то, как священника нашего – дядю моего – со старостой деревенским расстреляли без всякого суда? Или за то, что меня в армию силком забрали да в окопы бросили, с ляхами драться?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
