– Ну и что за на хер тогда? Вечно беременной ты ее держать собираешься? Соображаешь, что Катя не глупая и поймет, что ты творишь? Она хочет учиться, это была ее мечта.
– Угу. Я знаю. Понял. Тогда знаешь… этого разговора никогда не было, лады?
– Ну-у-у-у у-у-у-уж не-е-е-ет! – кровожадно ухмыльнулась я. – Кате я, конечно, ни словечка, но тебе вспоминать еще до-о-олго буду.
– А если я это доем? – глянул он на рагу и поморщился.
– Не-а, тебя уже ничто не спасет. Ты сам пришел. – И победоносно задрав нос, я утопала из кухни.
***
Лиза
– Ну чего ты тут сидишь, мелкотня? – спросила Федьку, спрятавшегося за углом корниловского… нашего нового дома. Я видела, как он туда поплелся, нос повесив, от общего стола в саду, где вся орионовская гоп-компания собралась отметить роспись Михаила с Ленкой.
– Ничего. Отстань! – огрызнулся белобрысый сопляк, сверкнул на меня голубыми глазищами и шмыгнул носом, утираясь по-быстрому своей футболкой.
– Очень надо мне к тебе приставать, рева-корова, – фыркнула я… ну, почти насмешливо. Уж я-то его понимаю. Я тоже ревела белугой, когда мать выходила за этого…
– Я не реву! – зыркнул он на меня.
– Ревешь. Но зря. Поверь.
– Тебе-то знать откуда? – снова покосился он и перестал скрывать редкие всхлипы.
– Ну твоя мама – нормальная тетка.
– Сама ты тетка! – возмутился Федька. – Она не тетка, она… мама!
– Так я же не спорю, – присела я рядом на корточки. – Тебе – мама, мне – нормальная тетка.
Ага, так и есть. Сначала-то мне волосы ей выдрать охота было или отпинать. Но потом… попустило. Просто раздражать стала, что вся такая… хрен знает.. .правильная… хорошая. Как сам Корнилов, ага. И причем такая же в этом… настоящая что ли, как и он. Короче, тут, видно, они друг под друга реально заточены. Бывает же. Я бы тоже так… Не-е-е-е, ничего я не хочу, потому что не верю, и все такое. Сказала свалить и ждать, он и свалил. И тишина. Пофиг, и думать не о чем.
– Ты же не любишь мою маму, – отвлек меня от противной тянущей боли в груди Федька.
– Не люблю. Чего мне ее любить. Вот тебе мама – ты и люби. А я ее уважаю. И доверяю. Корнилова вон доверила.
– А вдруг у них новый мальчик родится и мама меня разлюбит? – Пацан очень, видно, хотел держаться, но под конец голос опять задрожал и он захлюпал носом.
– Ты совсем балда? Не бывает так. Если тебя полюбили, то обратно не разлюбят. – А у меня так и было. Или не так. – Если могут разлюбить, то значит никогда и не любили.
– Папа маму разлюбил же. Обижать стал, даже бить, – помрачнел Федька.
– Мудак твой папа, – скрипнула я зубами. Ненавижу таких мразей. – И скот.
– Такие слова говорить нельзя.
– А ты и не говори. Я за тебя скажу. И врежу, если кто обидит, – пообещала я. Подняла руку… и обняла его, притиснув. Ничего так ощущалось. Нигде не жало.
– Как настоящая сестра? – осторожно улыбнулся воробушек. Пока воробушек, а вырастет – будет боевой орел у нас.
– Здрасти, а почему как то?
– Все по-настоящему у нас, да?
– Ага. Так и есть.
КОНЕЦ
