Лиза нерешительно остановилась у двери. Джинсы, короткая дубленка, замшевые сапожки, собранные в хвост волосы – она была милой. Даже сейчас, после целого месяца нервного напряжения и долгой дороги его женщина не потеряла своего шарма.
Его… она его. Воровский закрыл машину и подошел к ней. Сердце дрогнуло от внезапно нахлынувшей нежности.
— Вот мы и дома, — положив руку ей на талию, ободряюще улыбнулся он. — Здесь и бросим якорь.
Лиза взглянула на него и послушно кивнула. Воровский достал ключи и открыл дверь.
— Что там надо сделать, когда впервые переступаешь порог нового дома? — повернулся к Лизе он.
— Запустить кошку, — улыбнулась она.
— У нас в наличии только собака.
Внезапно он подхватил ее на руки и под ее тихий вскрик перешагнул через порог.
— Так будет лучше, — выдохнул ей в шею он и осторожно поставил ее на пол в прихожей. — Сейчас зажгу везде свет и принесу наши чемоданы. Потом позвоню маме. Я ее не предупреждал о приезде.
— Она не знает? — удивилась Лиза.
— Некогда было. Съездим завтра к ним в гости, если будешь хорошо себя чувствовать.
— Ладно, — Лиза улыбнулась. — Твоя мама обрадуется, что ты решил внезапно вернуться.
Остаток вечера они возились по дому. Разбирали в спальне вещи, стелили постель. Тайсон ошалело изучал новую территорию. От волнения он даже отказался ужинать, и его миска осталась нетронутой.
После скудной трапезы (они приехали поздно и ничего не успели купить, пришлось довольствоваться заварной лапшой в коробках и нарезкой сырокопченой колбасы) Лиза закрылась в ванной, а Воровский набрал мать.
— Миша! Сегодня же не восьмое марта? — удивилась та. — Не новый год, не мой день рождения. Ты почему звонишь? Что-то случилось? Мне такие страшные сны про тебя снятся…
— Да все хорошо, мам, — отмахнулся он. — Мы с Лизой переехали.
— Куда переехали?
— К тебе. Вот, вещи разбираем дома.
— Постой… как, переехали? А как же… дела твои?
— Нет больше дел, мама. Банкрот твой сын.
— Как…банкрот? Господи…
Она всхлипнула.
— Не плачь, мамочка. Все живы, здоровы. Будем рядом с тобой. Мы, кстати, ребенка ждем.
— Ребенка? Миша, ты меня на ночь глядя добить хочешь?
— Нет, что ты. Наоборот, думал, ты обрадуешься. Мы завтра, если Лиза будет себя хорошо чувствовать, в гости заглянем. Я соскучился.
— Я сама к вам утром приеду… — она заплакала в трубку под удивленные возгласы мужа. — Как же так… что же случилось, что ты компанию потерял?
Он болезненно поморщился.
— Связался с непорядочными людьми, и потерял. Да что об этом теперь, мама? Пустое все… придется начинать сначала.
— А Лиза, как же? Она ребенка ждет, а вы не расписаны?
— Нет еще… мы о ребенке позавчера узнали. Не успели ничего.
— Я же всю ночь спать не буду теперь…с ума буду сходить от беспокойства… Иракли! Накапай мне сердечных капель!.. В буфете стоят, да!.. Ой... пойду готовить. Там же в доме посуды даже нет, не то, что продуктов, а Лизе нужно нормально питаться... Утром приедем к вам.
— Только не в восемь.
— Ну, конечно не в восемь… Иракли! Как, зачем мне капли?! Миша вернулся!..
Вот так. Закрутилось. На новом месте по-другому никак. Особенно, если рядом живет мама.
— Утром приедут? — когда они улеглись наконец в постель, уточнила Лиза.
— Утром, да.
Воровский приподнялся на локте и заглянул ей в глаза. Она улыбнулась и с нежностью провела пальцами по его колючей щеке.
— И ты сказал им, что я беременна?
— Сказал.
— Тебе же придется на мне жениться.
— А я разве сказал, что не женюсь на тебе?
Приподнявшись, он навис над ней и медленно коснулся губами ее губ. Лиза вмиг стала податливой и с наслаждением прикрыла глаза.
В ней что-то неуловимо изменилось. Как будто нависавшая над ними тяжесть осталась там, в другом городе, подарив ей возможность свободно дышать, и теперь Лиза осторожно наслаждалась своим пока еще зыбким счастьем от их близости.
Он оторвался от ее манящих приоткрытых губ и смотрел на нее долгим взглядом.
— Я люблю тебя, — сорвались слова признания.
Она коснулась ладонями его небритых скул.
— И я тебя люблю.
Он запустил пальцы в ее волосы – резко, неистово, и накрыл страстным поцелуем ее рот. Издав тихий стон, Лиза подалась навстречу. Судорожно ловя его поцелуи, позволила ему откинуть в сторону подол короткой шелковой рубашки. Отодвинув резинку тонких шелковых трусиков, его пальцы скользнули внутрь и нащупали пульсирующую желанием горошинку клитора. Лиза с громким стоном выгнулась навстречу желанным ласкам. Обхватила коленями его бедра, приглашая в себя. Не имея сил противостоять соблазну, он втирался в ее промежность пульсирующей твердостью и желал оказаться в ней как можно скорее. Возбуждение и страсть захватили их без остатка. Жалящие страстью поцелуи, скользящие прикосновения – все смешалось в терпкий коктейль наслаждения. Воровский ворвался в Лизу, едва сдерживая свой порыв заполнить ее без остатка. Мягко и осторожно задвигался внутри.
Ее тело отзывалось сладкой судорогой на каждую ласку, на каждое прикосновение. С губ срывались всхлипы удовольствия. Она хотела его. Воровский накрыл ее собой и задвигался быстрее. Она всхлипнула, выгнулась ему навстречу и ощутила, как ее накрывает горячая волна острой разрядки. Спустя пару мгновений он последовал за ней, огласив свое наслаждение хриплым рыком. Накрыв ее на миг собой, тут же откинулся на подушки рядом и притянул к себе.
— Я тебя люблю, — сорвался хриплый шепот с его губ.
— Я тоже… — зарываясь в его объятиях, выдохнула она.
Они быстро заснули – сказывалось напряжение последних дней. Но почему-то именно в этом заброшенном доме напряжение внезапно отпустило, а свежий воздух подарил здоровый сон.
Утром Воровского разбудил скрежет открывающегося окна.
