– Не смей никогда этого говорить!
Любомир недоуменно глянул на нее.
– Неужели ты думаешь, что такое можно скрыть от других? В нашем-то маленьком городе!
– Но почему это должно интересовать ещё кого-то? Всеволод ведь женился?
Она спрашивала с надеждой, но Любомир не понял, чем вызван её интерес, и стал подбирать слова, чтобы ответить ей как-то помягче, не так больно ударить неприятной, как он считал, новостью.
– Женился. Его отец заставил. Все уверяли, что ты сгинула, а ему надо наследника иметь. Он бы и не согласился, но к гадалке поехал, а та ему показала что-то, после чего Всеволод к отцу послал сказать, чтоб везли невесту…
– И детишки есть?
– Пока нету. Не получается вроде.
Анастасии стало страшно. Как ни крути, а Владимир у князя первенец. Родит ему жена, не родит, а тут вот он, готовый ребенок… "Может, он ко мне охладел, так не захочет и о ребенке слышать?" – с робкой надеждой подумала она.
– Как маменька? Отец? Братья? – Анастасия решила пока не думать о Всеволоде, чего заранее судить да рядить…
– Слава богу, все здоровы. Я так думаю, – поправился Любомир. Случись что, за мной бы послали, а так… Здесь я уже два месяца.
– Это из-за… – Анастасия запнулась.
– Из-за горба! – весело закончил брат. – Теперь я уже не боюсь этого слова, тем более, что у меня его и нет. Спасибо Прозоре!
– Как же ей это удалось? Разве можно такое вылечить?
– Значит, можно. Или ты горб ещё видишь?
– Значит, Прозора… Разве она больше не живет в своей лесной избушке?
– Зачем же, раз в Холмах у неё такой дом?
Любомир обернулся на дом, на крыльце которого стоял.
– Она его купила?
– Что ты! Это им с мужем Всеволод подарил.
– Видать, за большие заслуги.
– Ты не помнишь конюшего князя Всеволода, который прежде был и его воспитателем?
– Дядьку Лозу? Конечно, помню. На старости лет, значит, он жениться решил?
– А он все это время и был женат. Прозора его первая и нынешняя жена. Только она после пожара пропала, вот и думали, что она в огне сгорела.
– Она и сгорела! – упрямо возразила Анастасия. – Мне эту историю дворовые рассказывали. Сгорела вместе с избой и малолетними детьми.
– А получилось, не сгорела!
Опять они стали спорить, как когда-то в детстве. Никто не хотел уступать. Любомир стал подниматься с племянником на руках по ступеням, кивнув сестре, чтобы следовала за ним, а она все стояла и настаивала на своем.
– Как такое могло случиться? Нет таких людей, чтобы в огне не горели! А что если Прозора вовсе не жена Лозы, а просто ему глаза отвела?
– Опять вы на лестнице топчитесь? – раздался сверху веселый женский голос. – Али меня боитесь?
Всего мгновение назад на крыльце никого не было, и вот точно из воздуха возникла перед ними Прозора. Поневоле поверишь в колдовские чары. Так подумал Любомир, а Анастасия смутилась и покраснела: неужели знахарка слышала, о чем она говорила?
Но Прозора лишь протянула руки и стала отвязывать спящую Ойле так осторожно, что ребенок не проснулся.
– Красавицей будет, – ласково проговорила знахарка, нежно прижимая малышку к себе. – Тем привлекать станет, что красота её для русского глазу непривычная, редкая. Отец её, должно быть, очень красив?
– Он не только её отец, – строго заметила Анастасия, не желая, чтобы её хоть как-то отделяли от Аваджи. – Он ещё и мой муж!
Любомир тихо ахнул и невольно крепко прижал к себе племянника. Владимир заворочался и попытался вырваться.
– Муж? – не мог поверить он. – Но ведь ты пошла за него не по доброй воле? Не волнуйся, наша церковь не признает твоего брака с иноверцем.
Анастасия снисходительно глянула на брата, как будто он был младше её не на полтора года, а по меньшей мере лет на двадцать. Да она, наверное, и имела право на него так смотреть. Сколько страданий ей пришлось перенести, сколько унижений, но она выдержала, не сломалась, да ещё и оказалась способной по-настоящему полюбить. Только теперь Анастасия стала осознавать, как сильно она любит Аваджи – ради него она согласна пройти через любые унижения!
– А ведь они опять напали на Русь, – ни к кому не обращаясь, как бы сама себе сказала вслух Прозора, но при том испытывающе посмотрела на стоящую перед нею молодую женщину. – Они – наши враги.
Анастасия их с Любомиром настороженное молчание восприняла по-своему: они её осудили, даже не попытавшись выслушать! Ее детей… нет, детей её и Аваджи они, небось, уже готовы у неё отобрать! Сына отдать бездетной мачехе. Олюшку убрать с глаз долой, как дочь иноверца… И это близкие люди! Что же скажут чужие? Наверное, Анастасия рано обрадовалась возвращению домой. Здесь она никому не нужна. Ее мысли, чувства никого не волнуют. Разве на земле живут только русские и иноверцы? А среди последних не может быть просто хороших людей?
Она подошла к Прозоре и забрала из её рук Ойле. Не спеша опять привязала к себе дочурку.
Знахарка так была ошеломлена её суровым видом, зло поджатыми губами, что без сопротивления отдала ребенка.
– Пойдем отсюда, Володюшка! – говорила между тем глупая женщина, протягивая руку к сыну. – А то Мока нас совсем заждался.
И услышала слова брата:
– Никуда ты не пойдёшь! Я не знаю, кто такой Мока, – сказал Любомир, – может, твой слуга, но ждать ему придется долго.
– Хочешь сказать, что ты осмелишься меня не отпустить? – гневно нахмурила брови Анастасия.
– Осмелюсь, – кивнул брат. – А что касаемо строптивости, то вижу, ты осталась прежней Настькой – неслухом и гордячкой. Даже муж-иноверец не смог тебя переделать. Не хочу обижать тебя, сестра, но ты уже не лебедянская княгиня, а просто женщина, бежавшая из плена. С двумя малолетними детьми. И куда бы ты пошла? Опять к бывшим хозяевам?
Анастасия беспомощно, по-детски оглянулась на Прозору, которая в их разговор не вмешивалась, а просто посмеивалась про себя.
– Сколько времени ты прожила у монголов? – вдруг спросила она.
– Два года, – растерянно ответила Анастасия, не понимая, куда та клонит.
– За два года от родины трудно отвыкнуть, но, судя по всему, ты особо не бедствовала: ни покорства в тебе рабского, ни страха… Муж не простым воином был?
– Сотником.
– Пусть большого горя ты не знала, но разве не успела увидеть, как разорена Русь? Как стонет она под нехристями…
– Бежать решилась, – вмешался и возмущенный Любомир. – С матушкой не подумала повидаться, а уж она по тебе все глаза проплакала!
Анастасия перевела дух и устыдилась: на кого обижаться вздумала? Где ещё её приютят и обласкают, как не в родном доме? А то, что её Аваджи воюет во вражеском стане… Рассказывать всем, что он не такой? Кто поверит и её поймёт, особенно знахарка, у которой из-за нехристей вся жизнь наперекосяк пошла?
