Конечно, мне самому было интересно, что я там натворил.
— Сколько я был без сознания?
— Да немного, всего ничего, — Губа пожал плечами, переглядываясь с Тружей.
Пчелёныш кивнул.
Тело вожака варанов еще не исчезло. Да, бедный ящер, кажется, невовремя открыл пасть. Я не был особым экспертом в криминалистике и анатомии, но кажется, залп моих башенных орудий снес ему верхнюю челюсть вместе с мозгом.
— Спасибо, учитель, — я потрогал тело ящера древком.
И мне даже не пришлось кривить душой. То, что показал мне ящер, было настоящим алмазом в магии земли. Я до сих пор не умел выращивать пики из земли, не владел вязкой ловушкой… Да, я много чего не умел делать, потому что либо не знал заклинания, либо не попался учитель.
И по иронии судьбы настоящую силу разума показало мне обычное животное, пресмыкающийся житель Гор Ящеров. Малое воздействие — огромный урон. А уж как я смогу развить это, зависит только от меня.
Вокруг была тишина, и я пустил сканер, раскручивая его куда подальше. Да, вроде как действительно слиняли наши хохочущие враги.
Ну, у них сейчас будут другие проблемы — вожака нет, а кандидатов наверняка не один. Пару недель стаю ждут только распри и жестокие драки.
— Белый! — Губа тронул меня за плечо и ткнул пальцем на горизонт, едва видимый за склоном.
Я проследил направление — в прогале между склонами виднелась гора гор, царица всех вершин. То, что она огромная, было понятно сразу.
Заснеженный пик исчезал в облаках, и даже отсюда было видно, что соседние горы в подметки не годятся. Словно свита, окружали они старшую по высоте.
— Она? — спросил Губа.
— Судя по всему, да, — я кивнул, — Все, времени нет, пошли.
***
Дальше мы передвигались гуськом — Губа впереди, Тружа в середке, и я позади.
Я показал взять всем гораздо левее, и мы высоко поднялись на нашу гору, чтобы не спуститься случайно на соседний склон. Одного касания разума того ящера оказалось достаточно, чтобы увидеть — там живет стая гораздо крупнее, чем здесь.
Покалеченный Пчелёныш часто спотыкался, и нам все же пришлось сделать остановку возле ручья. Там он промыл раненый глаз, а потом я перехватил его руку, и провел все те манипуляции, что творил тогда в пещере с Макото.
Мы взялись за руки, и опустили их в ручей. Ледяная вода сразу же стала пытать, хватая холодом за сердце, но едва заработала магия, как неприятные ощущения исчезли.
Для меня. Тружа, судя по тому, как он морщился, испытывал сильную боль.
Опухоль и воспаление я снял, но зрение пока восстановить не удалось, требовалось еще несколько сеансов. У стихийного исцеления была заметная особенность — сначала оно дает разительное улучшение, но с каждой минутой прогресс замедляется.
Через некоторое время я понял, что это не моя вина. Суть исцеления сводилась к тому, что в начале основные усилия прилагаю я, и их достаточно, но потом усилия должен прилагать раненый. А я, сколько не пыжься, добавить ничего не смогу.
Законы медицины, хоть и в искаженном варианте, работали и здесь — без желания пациента вылечиться врач ничего не сделает. Другое дело, если был бы дар лекаря — там магу позволено гораздо больше без согласия больного.
Впрочем, желания у Тружи было хоть отбавляй, а вот умения не хватало.
— А я говорил, что не только с луком своим бегать надо? — ворчал Губа, глядя на нас.
— Так я же…
— Молчи, опарыш медовый! Драм этот ваш глаза застил вам легкой жизнью.
Тружа и вправду оказался туговат в плане стихий. Сам того не понимая, он владел немного воздухом, отчего стрелял довольно метко. Но волнение или страх сильно ограничивали его связь с силой.
— В общем, пока достаточно, — я вытащил руку из ручья.
Тружа наложил повязку на глаз, отрезав лоскут от рукава, и благодарно улыбнулся.
— Глаз теперь слезится, но вроде как свет видит.
Я кивнул, не сводя взгляда с далекой вершины.
— Спасибо, мастер Белый Волк.
Восхищенный взгляд Пчелёныша раздражал меня. Если честно, мозгов у него не особо прибавилось с тех пор, как он бегал в банде Драма. Просто поменялись кумиры — раньше разбойник, наделённый настоящей силой. А теперь вот я, который у того разбойника всю Нору разворошил.
Ладно хоть, сейчас у Тружи были верные ориентиры, но все равно ему следовало больше думать собственной головой.
— Все, идем дальше, потом еще подлечимся.
Губа прошел вдоль ручья несколько шагов, пока мы с юнцом собирались с силами, а потом вдруг присел и крикнул:
— Есть след, Белый!
***
Если в Проклятых Горах основной упор в живности приходился на членистоногих, то в Горах Ящеров действительно было много пресмыкающихся.
Мы старались двигаться сверху по перевалам, часто заснеженным, и это позволяло порой увидеть хищников издалека. Вараны больше не попадались нам, хотя нам пришлось сражаться с мохнатыми ящерицами, засевшими в снегу.
Но мех у них не служил крепкой броней, и это обеспечило нам победу. После того, как «земная волна» превратила одну из тварей в киш-миш, остальные поспешили ретироваться.
Пару раз пришлось прятаться от парящих вдалеке птиц, похожих на летучих мышей. С нашего убежища было плохо видно, как они выглядят, но судя по гребням на головах, наверняка какие-нибудь птеродактили. Других летающих ящеров я припомнить не мог.
В который раз я поражался, как выборочно работает память. То, что занимало важную эмоциональную часть моей жизни, почему-то стиралось. А то, что казалось какой-то нелепой мелочью, почему-то помнилось.
Странно, что я не забыл свои навыки телохранителя. Хотя и там с провалами — лица земных наставников были для меня если не пустыми пятнами, то прочно заменялись лицами тех, кто учил меня уже в Инфериоре. Скорпионы, Серые Волки, Рогачи…
Мой земляной сканер стал такой же привычной вещью, как зрение или слух. В этих горах нельзя было ни на секунду расслабляться — все вокруг норовили нас съесть.
А вот когда мы увидели черепаху, это было потрясающим зрелищем, хотя после виденных мной в Проклятых Горах Апепов это могло показаться мелочью.
Мы как раз спустились с одной из возвышенностей, и собирались пройти через овраг по насыпи, оставшейся после обвала. И вот эта самая насыпь, груда камней, пришла в движение и послышался утробный рокот.
А ведь я даже ничего не почуял до того момента, как не заметил искры, глушащие опасность.
Показалась огромная голова с клювообразным ртом, красные глаза. Сопящие ноздри, в каждую из которых можно было пройти в полный рост, подняли вокруг пыльную бурю.
