Книга Основания новой науки об общей природе наций - Джамбаттиста Вико

I. Короллариями к этой Поэтической Аогике являются все Первые Тропы; из них самый блестящий, – а раз самый блестящий, то и самый необходимый и самый употребительный, – это Метафора. Ее тогда особенно восхваляют, когда вещам бесчувственным она дает чувство и страсть согласно рассмотренной выше Метафизике. Ведь Первые Поэты наделяли тела бытием одушевленных субстанций, обладавших только тем, на что они сами были способны, т. е. чувством и страстью; так Поэты создавали из тел Мифы, и каждая метафора оказывается маленьким мифом. Поэтому наша Критика даст нам следующее положение применительно к тем временам, когда метафоры зарождались в языках: все метафоры, обозначающие посредством аналогий с телами абстрактную работу ума, должны были возникнуть в те времена, когда Философия начала делаться менее грубой. Это доказывается тем, что во всех языках необходимые для Культурных Искусств и для Тайных Наук слова имеют деревенское происхождение. Достойно наблюдения, что во всех Языках большая часть выражений перенесена на вещи неодушевленные с человеческого тела, с его частей, с человеческих чувств и с человеческих страстей. Например: «глава» вместо «вершина» или «начало»; «глазки» на виноградной лозе; «рот» вместо всякого отверстия; «горло» вазы или иного сосуда, «зуб» плуга, граблей, пилы, гребня; «язык» моря; «рукав» реки; «рука» вместо «небольшое число», «сердце» вместо «середина», то, что Латиняне называли umbilicus{191}; «подошва» вместо «основание»; «мясо», «кости» плодов; «жила» камня или руды; «кровь жизни» – вино; «нутро» земли; небо, море «смеются», ветер «свистит»; волна «шепчет», тело «слезится» под большой тяжестью; крестьяне Лациума говорили: sitire agros, laborare fructus, luxuriari segetes{192}; а наши крестьяне говорят: andar in amore le piante, andar in pazzia le viti, lagrimare gli orni{193}; и все другие метафоры, которые в неисчислимом множестве можно собрать во всех языках. Все это является следствием из той Аксиомы{194}, что[106]{195}{196}{197} Человек незнающий делает самого себя правилом Вселенной; так в приведенных примерах он из самого себя сделал целый Мир. Как Рациональная Метафизика учит, что homo intelligendo fit omnia{198}; так и наша Фантастическая Метафизика показывает, что homo non intelligendo fit omnia{199}; и второе может быть даже правильнее первого, так как человек посредством понимания проясняет свой ум и постигает вещи, а посредством непонимания он делает эти вещи из самого себя и, превращаясь в них, становится ими самими{200}.

II. В силу той же Логики, порожденной такой Метафизикой, первые Поэты должны были давать вещам имена по идеям наиболее частным и ощутимым: таковы два источника – Метонимии и Синекдохи. Ведь метонимия, называющая автора вместо произведения, зародилась потому, что авторы упоминались чаще, чем произведения; метонимия субъекта вместо его Формы или свойства зародилась потому, как мы сказали в Аксиомах{201}, что еще не умели абстрагировать формы и качества от субъекта; несомненно, метонимии причин вместо их действия являются маленькими Мифами, где люди представляли себе причины в виде Женщин, одетых их действиями, например: безобразная Бедность, печальная Старость, бледная Смерть.

III. Синекдохой как переносом стали пользоваться позже, когда научились возвышать частности до всеобщности или сопоставлять одни части с другими, вместе составляющими свое целое. Так, «смертными» первоначально называли только людей, ибо то были единственные существа, смертность которых ощущалась. «Голова» вместо «человек» или «особа» столь часто встречается в простонародной латыни потому, что в лесах издали видели только голову человека, слово «человек» – абстрактное слово: оно как бы в одном философском родовом понятии обнимает тело и все части тела, сознание и все его способности, душу и все навыки души. Также tignum и oilmen обозначали вполне точно балку и солому во времена соломенных крыш, позднее, когда города стали более блистательными, они обозначали весь материал и все составные части зданий. Отсюда же tectum («крыша») вместо целого дома, так как в первые времена для дома достаточно было одной крыши, puppis («корма») вместо «корабль», так как корма была высокая и ее первую замечали поселяне, – как и во времена снова вернувшегося варварства говорили «парус» вместо «корабль», mucro – вместо «меч», так как «меч» – абстрактное слово и обнимает как бы в одном родовом понятии рукоятку, клинок и острие (mucro): люди же чувствовали только острие, которое вызывало в них страх. Называли также материал вместо всего оформленного предмета, например «железо» вместо «меч»[107], так как не умели абстрагировать форму от материала. Такая связь синекдохи и метонимии как —