Пламя, словно ожидая моего подтверждения, воспылало с новой силой, охватив тело, закрывая путь к отступлению раз и навсегда. Как объяснить, какого это — сжечь самого себя в гневе и боли, усиленной многократно в чертогах собственного разума? Это можно только прочувствовать…. Невозможно думать, кричать, иначе ты пустишь обжигающий огонь внутрь себя. Рассыпаться в пепел, осознавая конец прежнего бытия, ожидая начало нового. В такой момент хочется только одного, умереть навсегда. Сознание постепенно мутнело от переизбытка болевых ощущений, после чего померкло. Сознание, которое больше мне не принадлежало. Джеки умер, да здравствует Джеки….
Я уверенно ступал по стремительно разрушающемуся хрустальному ущелью, стена падала, признавая хозяина данного сознания. Наконец нога ступила с хрустального крошева на водную гладь, оставляя после себя расходящиеся круги на воде. Сотни мертвецов в миг обратили внимание на нового противника, бросая терзать друг друга. Множество мёртвых, сияющих бледным фиолетовым светом глаз, уставились на меня в предвкушении лёгкой добычи. Головы первого десятка лопнули, как спелые арбузы, расплёскивая слабо напоминающую мозг субстанцию вокруг. Воздух поднялся вихрем вокруг моего тела, окружив меня непроницаемым щитом, разрезая каждого тупого зомби тугими направленными потоками. Ноги оторвались от поверхности воды, тело воспарило над мёртвыми двойниками, заставляя их задирать головы, которых они тут же лишались.
— СМОТРИТЕ, КТО ВЕРНУЛСЯ! — демонический гогот пронёсся по всему доступному пространству, указывая на появление мелкого ублюдка.
Вслед за голосом, больше похожим не раскаты грома, появилась невообразимо громадная фигура, полностью состоящая из мрака, размером даже на прикидку не уступающая самой стене. Дай ему волю, он мог заполонить всё вокруг, поглотив мой разум, начав отравлять своим присутствием реальный мир. Тлеющего не было видно, по сути, он не был нужен, я мог справиться самостоятельно. Лёгким движением руки морок рассеялся, оставив лишь парящего парня вместо невероятного чудовища, которое устрашило бы любого, кто на него взглянет. Глаза парнишки нужно было видеть в тот момент, когда вся его сила вмиг пропала, оставив того на милость противнику, чья сила за гранью твоего понимания. Громадный кусок фиолетового хрусталя сшиб эту букашку на огромной скорости, смяв маленькое тельце под своим весом, встретившись с водной гладью. Он больше не ощущал себя богом или истинной силой, способной поглотить меня, а дальше и весь реальный мир, своей болью, неисчерпаемым гневом. Вот сейчас, осознавая свою смертность перед реальным хозяином сего пространства, он боится. Истекая кровью из собою же созданной оболочки, смертной оболочки.
— Как? — прохрипел мальчишка, пуская кровавые пузыри, устремив свой взгляд на истинного бога этого места.
— Я всего лишь вспомнил, дружок, — я опустился рядом с придавленным телом, мы обменялись взглядами, свой он опустил, смотря как медленно вытекает вся его кровь, окрашивая воду в алый цвет.
— Ты не Джеки, не тот, кем был раньше, некто новый, незнакомый, — взгляд затуманивался, фразы становились всё более короткими, сменяясь хрипами, попытками вздохнуть смятыми легкими. — Не убивай! Подумай, я тебе нужен, — страх говорил за него, сливая фразы в сплошной поток нечленораздельной чепухи.
— И не собирался. Сделаю нечто, — на моём лице появилась мерзкая ухмылка, не означающая для Джеки младшего ничего хорошего, — более практичное.
Глаза парня наполнились ужасом, руки попытались зацепиться за непроницаемую водную гладь, для него становящуюся прочнее бетона. Срывая ногти и моля о пощаде, он всеми силами пытался отговорить меня от сего действия, самого унизительного для него лично, быть поглощённым мной. Рука вошла в череп с лёгким сопротивлением, начиная превращать плоть в струящийся дымок, который тут же впитывался в кожу. Некогда пропавшие шестерёнки разума становились на свои места, с каждой секундой давая больше контроля над собственным разумом. Хрустальный занавес рушился, унося с собой недосказанность и неопределённость прошлого. Когда от тела не осталась и следа, я резко осознал одну мысль, которая очень долго терзала мой затуманенный разум. К чему столько боли и страданий вытерпело моё тело, разум, душа. Гнев и боль, вставшая на своё место, выстроила баланс, которого не было так долго.
— Зря ты это сделал. Однажды ты не сможешь его сдерживать, и он вырвется на свободу, будет диктовать свои правила, как было раньше. Стоило его уничтожить раз и навсегда, стереть в пыль, которую нужно развеять над самыми глубокими омутами памяти, — Тлеющий появился из неоткуда, просто вырос за спиной, вглядываясь в глыбу хрусталя, ставшую могилой парнишке.
— Как я мог уничтожить часть самого себя? Гнев, боль, страх и непостижимый ужас лишь ещё одна грань человеческого разума. Кем мы будем без него? — сигарета появилась у меня прямо во рту уже в тлеющем состоянии. Затянувшись пару раз, я обернулся к Тлеющему, ожидая ответа, он лишь покачал головой.
— Мне пора? — неуверенно спросил осколок моей личности.
— Пора, — поднявшись, я протянул руку, он её пожал.
— Спасибо. Может, всё это было не зря….
Подул неожиданно свежий бриз, унося с собой остатки Тлеющего в виде пепла, настолько далеко, насколько позволяли мои просторы сознания. Остатки трупов так же закружили сгоревшими частицами вокруг, обозначая конец битвы, но не войны. Каждый раз задавая вопрос или же сомневаясь, мы боремся с самим собой, с тем внутренним зверем, который всегда прав в независимости от ситуации и контекста. Этот зверь зовётся Эго, мне удалось на некоторое время приобрести равновесие с ним, лишь на время….
— Уже уходишь? — сквозь грохот падающих хрустальных глыб я услышал вопрос от того, кого не ожидал тут встретить.
— Ухожу, но обещаю вернуться, — улыбка рассекла моё лицо, кулаки сжались, а голова повернулась к Себастьяну.
— Не задерживайся слишком долго, мы ждём тебя, — в отблесках фиолетовых осколков появилась хрупкая фигурка в лёгком летнем платьице. Лиза улыбнулась настолько широко, насколько смогла, перетягивая всё внимание на себя: на свои тонкие девичьи плечи, струящиеся волосы цвета чистого золота, самые глубокие и завораживающие голубые глаза, которые я когда-либо видел.
— Мне осталось совсем немного, я обязательно вернусь к вам, — слеза, запечатлевшая в себе вселенскую тоску, скатилась по щеке, сорвавшись вниз, и тут же растворилась в воде.
— Не подведи мою сестру и на этот раз. Как только закончишь с делами «там», приходи, она будет ждать тебя, — выражение лица брата было как никогда серьёзным. Лиза, прятавшаяся за его спиной, то и дело выглядывала, смущённо краснея, и снова скрываясь за братом. Стена продолжала всё больше разрушаться, усеивая всё вокруг глыбами размером с автомобиль, а некоторые были гораздо больше целых шаттлов. Лично я чувствовал, им ничего не грозит, их не завалит, больше не погребёт прошлое, не затмит боль от пережитых мной чувств.
Пришло время покончить со всем этим. Махнув на прощание Лизе с Себастьяном, я медленно вдохнул полной грудью и закрыл глаза. Грохот, хрустальный треск, звонкий голос девушки, которую я люблю, сменился мерзким звоном в ушах. Гул силовых кабелей, вибрации, проникающие сквозь череп прямиком до мозга, запах запёкшейся крови и общей затхлости дразнил обонятельные рецепторы. Еле различимые болевые сигналы от повреждённой руки проникали сквозь наркотический барьер обезболивающего.
