1
Теперь, когда все тайное стало явным, расскажу что и как произошло с моим подопечным летчиком Андреем Хмуровым. Так, как представляется эта история в моем воображении.
Андрею страшно не хотелось идти на эту вечеринку. Так называемый друг и командир без того опротивел ему до чертиков, не то что пить, видеть его стоило неимоверного труда. Но Андрей терпел и ни одним словом, ни жестом никогда не выдал своего отношения к сверстнику. Неприязнь зародилась еще в военном училище летчиков, когда Мигунов увел у него девушку.
Еще в школьные годы Андрей вычитал где-то китайскую мудрость: «Настоящий мужчина ни при каких обстоятельствах не должен показывать своего состояния, чтобы никто не мог догадаться, о чем он думает».
Андрей очень хотел быть настоящим мужчиной. Вычитанное изречение он считал кладезем мудрости и стал вырабатывать эту черту характера. Легче всего свои эмоции было прятать этакой замкнутостью, постоянной суровостью лица, оправдываемого фамилией – Хмуров. И у него получалось. Ни командиры, ни Сергей, а потом и жена Жанна никогда не догадывались, о чем он думает, что его радует, а что раздражает. Не дрогнула ни одна черточка его лица и в самый роковой, критический момент.
На вечеринку он все-таки пошел: если бы он отказался, Мигунов мог бы заподозрить что-то. Когда Сергея назначили командиром звена, он, конечно, догадался, что Андрей завидует ему и обижен. Еще бы! Он отлично знал, что Андрей летает лучше. У Сергея язык только подвешен легче, внешностью он превосходит. Но в летном деле разве это главное? А Белозеров предпочтение отдал ему.
Один только раз Андрей испытал истинное наслаждение, когда Жанна дала Сергею от ворот поворот и предпочла Андрея. Он чувствовал себя таким счастливым, что даже самостоятельный вылет на учебно-тренировочном самолете и первое лейтенантское звание померкли перед таким событием…
У Сергея собралась небольшая компания, всего шесть человек. Да и событие-то не ахти какое – день рождения, капитану стукнуло двадцать восемь. Ни командир полка, ни командир эскадрильи не сумели прийти: война в Югославии заставляла их находиться у пульта управления.
Выпили, правда, изрядно. Потом, как всегда в таких случаях, начался треп о международных событиях, прогнозы, как будут развиваться события на Балканах. Кононов даже высказал предположение, что в России будет объявлена запись добровольцев и что он готов лететь туда на самолете и сражаться против зарвавшихся американцев. Заспорили. Хорошо, что в компании нашелся один более-менее здраво мыслящий человек, Захаров:
– Тихо, вы, полководцы! – остановил он спорящих. – Тоже нашли время и место для дискуссии. На службе о бабах говорят, а на вечеринке – о службе. Покажи лучше нам, Серега, свои новые трофеи.
Мигунов частенько хвастался по пьянке своими победами на женском фронте, показывал оставленные после любовных утех трусики или бюстгальтеры любовниц. На этот раз он почему-то смутился и заявил, что никаких новых трофеев не приобрел.
– Пойдемте лучше покурим, – предложил он.
И все кроме Андрея отправились на улицу.
Андрей не курил и остался в комнате. Включил было телевизор, но надоевшая реклама о тампексах и памперсах сразу отбила охоту смотреть передачу. Выключив телевизор, он вспомнил о предложении Захарова. Неужто наконец-то дошло до Сергея, что хвастаться любовными победами пошло. Но любопытство уже завладело им: не может быть, чтобы за последнее время никто из женщин не побывал у Сергея.
Андрей знал, что трофеи лежат в платяном шкафу на верхней полке. Открыл створку и чуть не ахнул: с краю, перед грудой шелковых исподников, лежала знакомая заколка. Заколка Жанны.
В голове зазвенело, будто кто-то саданул его сзади тяжелым, тупым предметом. Он захлопнул дверцу и, отойдя от шкафа, тяжело опустился на диван.
Жанна была здесь?! Верить не хотелось. Но таких заколок он ни у кого не видел… Вот почему смутился Сергей, когда его попросили… Снова, подонок, обошел его и здесь?… Вырвал должность, звание, а теперь и жену?!
В сердце будто впились острые когти и раздирали его на части. Сидеть больше Андрей не мог. Он встал, подошел к столу и налил себе почти полный фужер водки. Залпом осушил его и, не закусывая, пошел из комнаты вон. На улице сдержал себя, остановился у компании и, извинившись, что малость перебрал, потопал домой.
Жанна уже спала. Несмотря на то, что в голове плавали туман и неразбериха, а ноги еле держат его, он начал искать заколку. Что-то с грохотом упало. Проснулась Жанны. Спросила:
– Ты чего там ищешь?
– Ничего. Спи, – ответил он и, добравшись до дивана, не раздеваясь, грохнулся на него.
Но спал ли он? Все кружилось и вертелось в голове, раскручивая одну мысль за другой о страшной мести.
А утром, когда Жанна проснулась, в его душе бушевал такой гнев, что он не сдержался, схватил грешницу за волосы и заорал:
