Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
– Она бы справилась. А я бы мог тебе хорошо заплатить за твою работу. Так почему лучше я?
– У Лолы светлая душа. Убийство, даже убийство мерзавца, оставляет пятна.
– А моей душе уже ничего не грозит?
– Уже ничего. У тебя внутри тьма кромешная. Я не знаю, что ты должен сделать, чтобы вернуть свет.
– Да мне и не надо…
– Тем более. Убей Гущина. И избавлю тебя от волка.
– Договорились. Кстати, ты заметила, что снова называешь меня на «ты»?
– Нет. Но это не важно. Все, что между нами с тобой, уже совершенно не важно. Это только работа, которую надо сделать хорошо…
Птичкин кивнул, пошел к двери, потом обернулся:
– Я бы хотел оплатить тебе пластическую операцию.
– Не надо. У меня есть сбережения. И хороший врач в Улан-Удэ. Я сделаю операцию, когда закончу свои дела в Москве.
– Ладно. Было бы предложено.
– Федор…
– Что?
– Раньше ты был таким брутальным скотом с замашками лорда. Как нормальный отморозок ты симпатичнее.
– Брутальные скоты с замашками лордов больше нравятся красивым женщинам. И вызывают больше уважения у партнеров. Просто я не вижу смысла притворяться с тобой. Ты же читаешь мои мысли.
– Слышу. Я их слышу. Позвони мне, когда убьешь Гущина.
Дверь за Птичкиным закрылась.
Сандугаш опустила голову на сложенные руки. Прислушалась к себе.
Соловей молчал. Соловей в ее душе молчал. Соловей не мог принять такое зло: то, что она отправила убийцу убить другого убийцу.
Соловей – птица нежная. Чтобы защищать людей, нужен сильный дух. Кабан, медведь, росомаха. Или большая хищная птица.
Соловей может только помогать. А ей сейчас нужно защитить тех, на кого Тимофей нацелился и до кого еще не добрался.
Когда в кабинет вошла Лола, а следом за ней – испуганная, но решительная Галя, Сандугаш лежала на полу, свернувшись в позе эмбриона. Галя рванулась к ней, но Лола остановила. Не позволила трогать, трясти. Пригляделась опытным взглядом: жилка на виске дрожит, значит – жива. А то, что тут не было никакой драки или покушения на убийство, и так видно. Значит, Сандугаш просто понадобилось абсолютное уединение. Побыть внутри себя. И не стоит ей мешать.
2.
О смерти Тимофея Гущина Сандугаш сообщила Марианна. Сандугаш удивилась тому, что Марианна знает ее телефон, нашла ее… С тех пор, как Сандугаш вернулась в Москву, бывшая покровительница не проявляла к ней ни малейшего интереса.
– Ограбление. Поздно возвращался. Поставил машину на стоянке, оттуда до дома – два переулка, но темных. Оглушили, вторым ударом проломили череп, да так, что пришлось дорого платить, чтобы в открытом гробу показать можно было… Забрали бумажник, часы и ботинки. У него и не было ничего ценного, часы – так себе. Жалко парня. Такой талант. А еще жальче мать. Я только потому и решила тебя побеспокоить, Сандугаш… У вас, вроде, были хорошие отношения. Да с ним у всех были хорошие отношения. А мне бы хотелось, чтобы мать видела, как любили ее сына. Чтобы на похоронах было много людей. Хоронить будут послезавтра, на Митинском кладбище, в десять утра встреча возле часовни Покрова Пресвятой Богородицы.
Марианна говорила, и Сандугаш не слышала за ее словами никакой фальши. Эта холеная и поднаторевшая в московских интригах женщина действительно печалилась из-за гибели визажиста, действительно сострадала его матери и действительно хотела многолюдных похорон… Но вот только придти Сандугаш не могла. Не могла она видеть горе матери, зная, что сама является его причиной.
– Я пришлю венок. Но я не могу придти. Простите, – сухо сказала Сандугаш.
– Это… Потому что…
– Да. Я изуродована. Не хочу, чтобы меня видели такой. И злорадствовали. Как вы понимаете, даже на похоронах есть место злорадству.
– Ты права, да. Ты… Почему ты не сделаешь пластику? Может быть, дать тебе взаймы? Без процентов, под расписку. Я дам.
Надо же. Марианна и правда хотела просто дать Сандугаш денег, чтобы она исправила себе лицо. Марианна чувствовала вину. Как удивительно слышать истинные мысли и чувства человека…
– Нет, благодарю вас. Я сейчас хорошо зарабатываю. У меня есть нужная сумма и даже врач. Я сделаю операцию, когда буду готова.
– Я рада, что ты нашла себя в новом деле…
– Я тоже. Не переживайте, пожалуйста. Вы не виноваты в том, что он со мной сделал. Я сама поселилась с ним. Я знала, что он опасен, но все же решила с ним жить. И теперь у меня тоже все в порядке.
– Спасибо, Сандугаш. Может быть, как-нибудь встретимся?
– Может быть…
В последней фразе Марианны была фальшь. Впервые за весь разговор. В ответе Сандугаш – тоже.
Она заказала большой и роскошный венок, он смотрелся настоящим произведением искусства: белые лилии и белые розы, натуральные и искусственные, так он одновременно выглядел живым – и вместе с тем не утратил бы красоту так быстро, как если бы искусственных цветов в нем не было. Белый цвет – символ прощения. Черная лента со словами книги пророка Исайи: «Я, Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого и грехов твоих не помяну». Вряд ли кто-то будет вчитываться, но Сандугаш считала, что необходимо – именно так. Оформив и оплатив заказ и доставку, она достала карточку Птичкина и позвонила.
– Я получила оплату, – сказала Сандугаш вместо приветствия, и на другом конце повисло молчание. – Завтра ты готов пойти со мной в музей?
– Да. Хотя не понимаю, зачем это нужно…
– Есть какая-то причина в том, что именно там ты потерял память. И плакал. Часто ли ты плачешь, Федор?
– Только когда теряю память, Сандугаш. Такое уже было. Не часто. Но в музее – это был последний случай… И знаешь, что самое жуткое?
– Знаю. То, что ты сам не знаешь, зачем ты пошел в этот музей на выставку каких-то там пыльных портретов. Тебя туда понесло неизвестно что, неизвестно как, и ты не помнишь ничего… Только как очнулся помнишь.
– Круто как. А знаешь, я мог бы тебя нанять. И платить куда больше, чем ты получаешь. Ты просто будешь ходить со мной, как будто ты моя девушка, сидеть с глупым личиком, а сама будешь… Чего ты смеешься? Ну да, предсказуемо, что я захотел этого. Я должен был хотя бы попробовать. И могло получиться. Только сделать пластическую операцию, исправить все это… Не смотри на меня так. Знаешь, я бы мог просто заставить тебя.
– Как? Как бы ты меня заставил? – захлебываясь от смеха, спросила Сандугаш.
Федор вдруг мягко улыбнулся в ответ.
– Ты права. Занесло меня. Никак. Ты шаманка. И доказательство этого я имею. Раз иду с тобой в музей, а ты читаешь мои мысли. Раз вообще пришел к тебе, потому что столько слышал о твоих способностях по своим каналам… И на твоих близких не надавить. Я знаю, что твой отец – шаман. И говорят, не слабей, чем ты.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
