Свернув за околицей, не встретив никого из оккупантов по пути, извилистой тропкой начали спускаться к реке.
— Стефек… — отец понизил голос и притянул сына к себе поближе, теперь они шли, разговаривая вполголоса, — мы не просто так гуляем. Ты уже совсем большой стал, мне нужно кое-что рассказать тебе и показать. Мальчик мой, запоминай дорогу, это важно…
У Стефана мурашки побежали по коже. Отец впервые говорил с ним в таком заговорщическом тоне. Он весь посерьёзнел, улыбку как стёрло с лица. Теперь глубокие морщины бороздили щёки и лоб, отец стал таким же, как утром: озабоченным и встревоженным. Крепко сжимая руку сына, пан Ковальски заметно нервничал, оглядываясь по сторонам. Говорил быстро и сбивчиво, непонятно.
— Я тебе никогда ничего не рассказывал о том, чем мы занимаемся с паном Гельмицем. Ты был ещё мал. Но сейчас самое время посвятить тебя в наше дело, раскрыть секрет. Завтра может быть уже поздно… Да и сегодня-то… Нам очень повезло.
Отец говорил быстро, прерывисто, на лбу выступил пот. Он вёл Стефана куда-то целенаправленно, вдоль камышей, постоянно петляя: то сворачивая в сторону, то делая резкие зигзаги, словно приглядываясь к ему одному заметным знакам. Стефан молчал, понимая, что лишь это сейчас от него и требуется. А отец бормотал что-то бессвязное, непонятное, обещая на месте пояснить подробнее.
Пройдя с полкилометра вдоль по течению, пан Януш Ковальски, отпустив руку мальчика, резко свернул от реки и стал углубляться в лес, сын едва поспевал следом. Деревья мелькали, дыхание срывалось от быстрой ходьбы, Стефан начал задыхаться. Он уже не стремился запомнить дорогу, да и не в силах был.
И вдруг отец остановился, как вкопанный. Едва не налетев, сын рухнул на корточки, переводя дух. А потом удивился молчанию и проследил отцовский взгляд.
Тот, побелев, смотрел прямо перед собой и вниз. И тут только маленький Стефан разглядел под небольшом обрывом заваленное кучей валежника, зияющее, если хорошенько приглядеться, чёрное пятно. Отец молча полез прямо по бурелому вниз, знаком поманив сына следом.
Спустившись ниже уровня корней лесных деревьев, пан Януш не спешил к дыре, похожей на нору. Он уселся прямо на землю, хрустя сухими ветками, вытащил из кармана папиросу, не спеша помял, чиркнул спичкой, затянулся. Стефан смотрел на отца, как загипнотизированный.
— Послушай, сын… — начал тот, — пришло время открыть тебе самую важную тайну, дело всей моей жизни. Чует сердце, скоро начнётся заварушка… Если что-то случится, ты продолжишь это, дай слово, прямо сейчас!
Он снова судорожно затянулся, пристально глядя на Стефана, от волнения подрагивали руки, пепел падал на землю, приковывая взгляд мальчика.
— Мы с паном Гельмицем, с Егором, давно уже занимаемся разработками… которые необходимы гитлеровцам, больше всяких мирских благ. Вот здесь, — качнул он головой в сторону норы, — в тайнике, наши записи… У Егора дочь, Лили, он не может открыть ей секрет, не уверен, что она справится. А в тебя я верю. Ты сможешь продолжить… Тебе столько же сейчас, сколько было нам тогда… Стефек, слушай внимательно и запоминай!..
Они просидели там, вопреки обещанию, данному матери, около двух часов, мальчик с широко открытыми глазами слушал рассказ отца и хоть не всё понимал в свои неполные десять, однако старался запомнить.
Два друга — Януш и Егор, неисправимые фантазёры, с самого детства обожали сказки и активно интересовались реальным окружающим миром, при этом верили в существование других измерений, невероятных, фантастических. Они убегали в лес и частенько воображали себя волшебниками, создающими миллиарды миров, населённых самыми разнообразными существами и героями. Они играли в путешествия по этим мирам с упоением, игры были настолько ярки, что они видели ясно картинки ими созданных миров. А однажды…
Однажды мальчики попали в сильную грозу. Бежать по лесу в разгар бушующей стихии друзья не решились и спрятались вот как раз здесь, в этом обрыве, под отвесной земляной стеной. Дрожа от холода, вымокшие и напуганные, десятилетние ребята молча, не сговариваясь, закрыли глаза и одновременно погрузились в свои фантазии, где было сухо, тепло и безопасно. Они погрузились быстро, легко и намного глубже — впали в транс, совершенно перестали ощущать эту реальность. Но они держались за руки и потому перенеслись в какой-то мирок, порождённый, как им тогда показалось, сиюминутным порывом. Там тоже был лес, но бесконечно дружелюбный, приветливый. Пока ещё никем не населённый, он подчинялся их фантазии покорно и моментально. Они являлись сейчас его создателями, его Творцами. И там мальчики стояли мокрые, всё так же, взявшись за руки, на опушке и переглядывались. Настолько ярки были ощущения, что они не только мыслями здесь, а и всем телом. Но ребята не испугались, принялись бегать по лесу, быстро согрелись, отыскали фруктовые деревья (точнее, придумали их и встретили через пару шагов, как данность), наелись, полежали на шёлковистой, нагретой солнечными лучами травке и только потом задумались о том, сколько прошло времени и как вернуться обратно?
Они снова выбрались на опушку и взялись за руки. С замирающими сердцами закрыли глаза и вообразили себе свой родной мир, свой лес. И вновь всё получилось.
Дождь к этому времени перестал, гроза прошла, и мальчишки, выбравшись из оврага, побежали домой.
С тех пор они уже не просто «играли», а, уединившись где-то ото всех, отправлялись именно в тот самый мир с лесом и речушкой, что была точной копией их родной. Теперь для того, чтоб так же ярко перенестись туда, не требовалось каких-то экстремальных условий. Егор и Януш запомнили ощущения и, с лёгкостью воспроизводя их, уносились в иную реальность, мир своих грёз, где для них не было ничего невозможного, нереального, невыполнимого. Они летали, плавали, бегали по выдуманному лесу, отмечая как, с каждым их новым появлением, он становился всё ярче и ярче. По каким законам жил тот мир, они ещё не задавались вопросом.
А потом ребятам захотелось присутствия ещё каких-нибудь живых существ в их чудесном местечке. Они долго спорили, каких именно. Разумных обычных животных или несуществующих, сказочных? И тот, и другой варианты были очень интересными и захватывающими, но совершенно непредсказуемыми. И мальчики, ещё не имевшие опыта уничтожения своих творений, с осторожностью и не по-детски ответственно подошли к созданию чего-либо. А потом папа Егора подарил ему книгу. Фантастический роман с чёрно-белыми картинками, изображавшими мифических существ. Он положил начало более смелым экспериментам, тщательно изученный ребятами — дал жизнь некоторым чудесным созданиям.
Они в полной мере не понимали механизмов перемещения, но им было достаточно того, что сказка стала явью. Беспечные игры с уходом-возвращением в свой мирок продолжались ровно до тех пор, пока в селе не появился, откуда ни возьмись, старый полубезумный калика без имени, который обосновался на окраине, в заброшенной избушке бывшего пастуха, однако появлялся там редко — а где ходил в другое время, никто и не ведал. В селе же его, за глаза нарекая колдуном, прозвали Чародей и имя ему дали такое оттого, что он, не вступая в прямой контакт с людьми, иногда вслух бросал странные фразы. Их странность была в их несуразности, но потом они перестали казаться таковыми, поскольку начали сбываться. Люди постепенно стали прислушиваться к пришлому, маленькому, ссутулившемуся старику. В избушку пастуха зачастили гости с угощением и вопросами, на которые, впрочем, Чародей отвечал далеко не всегда, иногда впадая в безумное невменяемое состояние — тогда он начинал рассказывать всем подряд о своей погибшей дочке Алии, которую очень любил…Это было никому из взрослых не интересно.
