Ли молча ел сэндвич и смотрел на лес. Ему не хотелось усложнять дело еще одной ложью.
— Я не могу тебе этого сказать, — негромко проговорил он.
— Ты не хочешь.
Она повернулась и направилась к домику.
Он поймал ее за руку.
— Нет, я не могу сказать, — в нем начала закипать ярость. — К черту, Блейр! Я не сделал ничего, чтобы заслужить твое недоверие. Я не был с другой женщиной. Боже, да я с трудом могу вынести одну женщину, не говоря о двух. Ты что, не можешь понять, что произошло что-то важное, крайний случай, который заставил меня покинуть тебя в такую ночь? Почему ты веришь моему отцу, который лгал от моего имени, и этой дряни, зарабатывающей себе на жизнь воровством?
Он отпустил ее руку.
— Иди, иди. Слушай ее больше. Ей только этого и надо. Уверен, она ждет не дождется, когда мы вцепимся друг другу в глотки. Ей будет гораздо легче сбежать от одного тюремщика, чем от двух. Если она продолжит в том же духе, а ты так и будешь верить ей, то через пару часов ты сама поможешь ей бежать, чтобы разлучить меня с ней.
Блейр почувствовала слабость и села на траву.
— Я не знаю, чему верить. Она, похоже, много о тебе знает, и тогда я не могу ждать от тебя полной честности. Изначально ты ведь не хотел на мне жениться. Это было просто состязание.
Лиандер схватил ее за плечо и рывком поставил на ноги.
— Иди в дом, — сказал он сквозь зубы и отвернулся.
Блейр не могла понять, что происходит. Повесив голову, она потащилась в домик. Тетя Фло однажды жаловалась своему мужу, что Блейр ничего не понимает в жизни.
— Если мужчина скажет, что она разбила ему сердце, — сказала тетя Фло, — Блейр станет рыться в учебниках, чтобы узнать, как его починить. Но медицина — это еще не вся жизнь.
Блейр остановилась, вернулась к Ли.
— Ты действительно никогда не был во Флоренции? — нерешительно спросила она, и звук ее голоса растаял в ночной тиши.
Он повернулся не сразу, посмотрел на нее — лицо его было сердитым.
— Никогда.
Блейр приблизилась на шаг.
— Она ведь не в твоем вкусе, правда? Я хочу сказать, что она слишком худая, и грудь и бедра у нее не очень.
— Даже близко не в моем.
Но выражение его лица не изменилось.
— И она не отличит грыжу от головной боли? Он смотрел, как она придвигается все ближе, пока не остановилась прямо перед ним.
— Я не стал бы строить из себя дурака перед всем городом, если бы любил кого-то другого.
— Думаю, нет.
Держа винтовку в одной руке, он протянул ей другую, и Блейр прижалась к Ли, положив голову ему на грудь. Его сердце стучало, как сумасшедшее.
— Ты должен мне брачную ночь, — прошептала она.
Внезапно он схватил ее за волосы, запрокинул голову и крепко поцеловал.
Но стоило Блейр просунуть колено между его ног, как он отпустил ее и нежно оттолкнул.
— Иди в дом, — проворчал он. — Я тут на страже, кроме того, мне нужно кое-что обдумать, а когда ты рядом, думать я не в состоянии.
Она нехотя отодвинулась от него.
— Блейр, — сказал он, — у меня есть план. Я его еще до конца не продумал. Не показывай ей, — он кивнул в сторону домика, — что знаешь, что она лжет. Притворись, будто веришь ее словам. Думаю, твоя ярость сослужит нам хорошую службу.
— Я рада быть полезной, — пробормотала она, возвращаясь в домик.
Ревность для Блейр была новым ощущением. Она никогда раньше ее не испытывала. Она сидела в маленькой грязной лачуге и слушала излияния Франсуазы о ее и Лиандера великой любви. С одной стороны, она безумно хотела верить Лиандеру, а с другой — ей казалось, что эта женщина говорит правду. Блейр села на свои руки, чтобы не выцарапать женщине глаза, и старалась думать о посторонних вещах.
Через некоторое время Блейр настолько овладела собой, что осознала, что Франсуаза произносит очень общие фразы.
— А твоя сестра… — начала она, — э, ее зовут…
— Шарлотта Хьюстон, — рассеянно подсказала Блейр, строя догадки, куда же ездил Ли в их брачную ночь, если не к другой женщине.
— Да, Шарлотта, — продолжила Франсуаза, — с ней мне пришлось сражаться много месяцев, но когда она вышла за Таггерта… Воображаю, что Ли почувствовал себя обязанным…
— Он, должно быть, обсуждал с тобой все подробности, — сказала Блейр, внезапно насторожившись.
— ..когда оказался свободным. Беда в том, что я замужем, и мы думали, что мой муж никогда не даст мне развода. И знаешь, в тот день, когда вы поженились, я узнала, что свободна.
— Значит, он оставил меня ради тебя, — констатировала Блейр. — Ну а теперь я свободна, а ты привязана к стойке, но я уверена, все образуется. Извини, мне нужно подышать свежим воздухом.
Выйдя на улицу, она почувствовала себя легко и свободно, словно сбросила фунтов двадцать. Ей было весело. Неважно, что говорил Ли, какие-то сомнения у нее оставались. Но теперь Блейр знала, что он говорил правду.
Она стояла на крыльце и полной грудью вдыхала свежий, прохладный воздух. Подлетела переливающаяся всеми цветами радуги колибри и принялась исследовать красный крестик на рукаве. Блейр стояла очень тихо, разглядывая крошечную птичку, и улыбалась. Та поняла, что ничего съедобного здесь нет, и улетела. Продолжая улыбаться, Блейр направилась туда, где в траве прятался Ли.
Она молча села рядом с ним и прислушалась к ветру, шумевшему в осинах над их головами.
— Она не знала, как зовут Хьюстон, — сказала Блейр наконец и, когда он взглянул на нее с любопытством, продолжила:
— Я не всегда была частью твоей жизни, а Хьюстон была. Не представляю, чтобы кто-нибудь из твоих знакомых не слышал ее имени, хотя бы в связи с количеством присылаемых ею писем.
Ли обнял ее, улыбнулся и покачал головой:
— Ты не поверила мне, а ей поверила. Что ж, и на том спасибо.
Она прижалась к нему, и так они сидели рядом, слушали шум ветра и молчали. Блейр думала о том, что чуть не упустила свое счастье. Сделай она по-своему, она сейчас была бы в Пенсильвании вместе с Аланом. Алан, такой незначительный, он еще даже не врач и, возможно, никогда не станет таким прекрасным специалистом, как Лиандер. Алан, который не знает, каким концом держать ружье. Алан, скорей всего, пошел бы к шерифу, потому что не отважился бы сам спасать свою жену.
— Спасибо, что спас меня, — сказал она, имея в виду нечто большее, чем это похищение.
Ли заглянул ей в глаза и оттолкнул от себя, словно она превратилась в отраву.
— Я хочу, чтобы ты села вон под тем деревом, — сказал он, голос его дрогнул. — Я хочу с тобой поговорить, но не могу, когда ты так близко.
