— Знаешь, кто этот мужик? — шепчет Паша, когда я оттаскиваю его в сторону. — Молотов Сергей, восьмая строчка Форбс. Какой-то крупный застройщик в Лондоне. В «Лакшери» мою рекламу с дезиком размещали под его интервью, я поэтому запомнил.
— Так чего ты вопросы ему тупые задавал? Чтобы потом друзьям хвастаться, что ты восьмую строчку Форбс взбесил?
— Деловые связи, Юлек, — Паша ласково щелкает меня по носу как неразумного щенка. — В шоу-бизнесе они на вес золота.
Мы с Пашей проводим на дне рождении почти час, а это на тридцать минут больше, чем я предполагала изначально. Мой спутник не скучает, отрабатывая свои эскорт-услуги на пятерку: не забывает подтаскивать мне вино и закуски, мило придерживает мою талию и очаровывает всех попадающихся под руку гостей. Я таким приятным досугом похвастаться не могу. Этим вечером у меня два неотложных дела: стараться не разреветься и находить в толпе широкие плечи, обтянутые серой рубашкой. Надо уходить, но я никак могу собраться духом. Слишком это сладко — ловить короткие взгляды Сергея на себе. Господи, как я увязла.
Я делаю глоток вина и сканирую взглядом людей, но Молотова больше не вижу. Куда он делся? Неужели уехал? Даже не попрощался? От этой мысли меня вновь атакуют забытые симптомы: в груди печет и воздуха в легких становится катастрофически мало.
— Паш, я выйду на балкон, подышу.
Мой спутник прерывает разговор с очередным собеседником и отводит меня в сторону.
— Тебя проводить?
— Господи, ты, наверное, самый надоедливый эскорт в мире. Сама я дойду, Паш. Расслабляйся.
В сопровождении печального взгляда Димы, смотрящего на меня из противоположной половины зала, я лечу к балконным дверям. Дергаю ручку и застываю на месте. Широкие плечи, серая рубашка и сизое облако дыма. Сергей курит, облокотившись на металлические перила.
Услышав хлопок закрывшейся двери, оборачивается и несколько секунд, не мигая, смотрит на меня.
Надо уйти, но не могу. И не хочу.
— Привет. Еще раз, — хриплю, по-прежнему не двигаясь с места. — Стало душно и я вышла подышать воздухом. А тут ты…
Господи, что я несу, а? Оправдываюсь. Для чего?
— Проходи и дыши, — негромко произносит он, поднося сигарету к губам. — Места хватит обоим.
На нетвердых ногах я шагаю к перилам и останавливаюсь в метре от него. Вечерний ветер доносит аромат его парфюма, и сердце начинает трепыхаться словно канарейка, которую обмотали липкой лентой. Мы стоим молча: Сергей продолжает курить, а дышать древесно-табачным воздухом, тщетно надеясь надышать им вдоволь.
— Как ты? — затушив окурок, Сергей переводит взгляд на меня.
— Я нормально… Закрыла сессию, — выходит из меня предательским сипением. — А...ты?
— Я тоже в порядке, — губы Сергея трогает едва заметная улыбка. — И я рад, что у тебя все хорошо, Юль. Так и должно быть.
Тяжесть в груди становится невыносимой и на глаза наворачиваются слезы. Но у меня все совсем не хорошо! Все плохо, потому что ты не хочешь быть со мной. Потому что так спокойно реагируешь на то, что другой парень называет меня своей девушкой.
— Я сейчас уеду. Самолет рано утром, — Сергей шагает ближе и, коснувшись моего плеча, мягко разворачивает к себе. — Ты же помнишь, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью?
Я заставляю себя поднять глаза и посмотреть на него. Так он увидит мои слезы, но какая теперь разница. Ведь он уезжает. Снова.
— Я удалила твой номер, — пытаюсь улыбнуться, но у меня не выходит, потому что губы начинают дрожать
— Я догадывался. Я оставлю тебе номер моего ассистента, хорошо? Мне важно знать, что у тебя все в порядке.
— Почему тебе важно?
Слезы беспрепятственно катятся по моим щеками, пока я жду его ответа. Сергей со вздохом стирает мокрые дорожки пальцами и тихо произносит:
— Юль, не надо. Ты же взрослая девочка. Наверняка над причинами подумала.
Конечно, я думала. Да, он живет в другой стране, намного старше меня, а я бывшая девушка его сына. Но для меня все это не имеет никакого значения, потому что я влюблена в него по уши. Я готова летать к нему в Лондон, и готова держать наши отношения в секрете, если так будет нужно. Я просто хочу быть с ним. Я пыталась выкинуть его из головы, но не могу.
— Павел не мой парень, — начинаю лепетать я, прижимаясь к его руке. —Это просто так… для Димы… и чтобы в универе болтать обо мне всякую чушь перестали.
Сергея несколько секунд пытает меня взглядом, после тяжело вздыхает и отходит назад.
— А говоришь, все в порядке.
В тот же момент балконная дверь распахивается, и на пороге появляется Паша, который, как и положено правильному ухажеру, выглядит озабоченным.
— Вот ты где! А я тебя потерял.
Я бросаю на него мимолетный взгляд и снова смотрю на Сергея.
— Со сплетнями я решу, Юль, — твердо произносит он. — Береги себя.
Вместо соловья в желудке я заимела ежа в груди, потому что там тесно и колет, пока я провожаю глазами удаляющуюся спину Сергея. Уходит. Он снова уходит.
— Юль, нормальная такая, кстати, тусовка, — долетает до затуманенного сознания веселый голос Паши. — Может, еще на часок зависнем?
Кажется, вся кровь отлила у меня от головы, потому что в ушах шумит и кружится голова.
— Ты.. оставайся, да… А мне надо ехать, Паш…
Кажется, он спрашивает, куда я собралась, когда с разбегу врезаюсь в балконную дверь, вылетая в зал. Я не отвечаю, потому что мне надо успеть. Я выбегаю на улицу в считанные секунды с риском свернуть себе шею на высоченных шпильках и оглядываюсь в поисках знакомого внедорожника. Нахожу его по диодному свету фар и, не раздумывая, быстро шагаю к нему.
Ладонь Сергея застывает на ручке водительской двери, когда он видит меня. Круто наверное я сейчас выгляжу: растрепанная, глаза дикие. Да наплевать.
— Довези меня дома, — мой голос звенит как взбесившийся колокольчик. Я не прошу. Я требую. — Пожалуйста.
Молотов смотрит на меня короткое мгновение, которое растягивается в бесконечность, потому что сейчас я вижу его без привычной маски сдержанности. В его взгляде так много всего для меня: усталость, уязвимость, печаль, удивление, но самое главное, я вижу в них мучительную жажду. Ту же самую, какую испытываю я.
— Я устал, Юль, — глухо говорит он.
Не отвергай меня. Не отвергай. Пожалуйста, не отвергай.
— Садись.
39
Юля
Едва я оказываюсь внутри автомобильного салона, всплеск отчаянного адреналина и решительности начинает стихать, и ему на смену приходит оглушенная растерянность. И что ты теперь будешь делать, Живцова? Снова заберешься к нему на колени? Будешь умолять остаться?
