Бог как любящий Небесный ОтецИисус много сделал для устранения религиозного страха, от которого страдали люди: это подтверждает уже Его учение о Боге как о Небесном Отце. Конечно, нельзя переоценивать понятие «отца». Оно есть у многих народов и имеет самые разнообразные значения. Когда полинезиец прославляет своего Тангалоа как Отца богов и людей, когда африканский дикарь из племени конде на озере Ниасса прилюдно и дома молится своему Мбамба как Отцу, то очевидно, что мерилом служит другой образ Отца и Бога, чем у Христа. Но и среди христиан великое множество представлений об отце. Маленьким детям и взрослым часто противен Бог Отец, если в отношениях с телесным отцом царит ненависть.
Иисус заимствовал именование Бога как Отца из Ветхого Завета, где это выражение встречается достаточно часто[202], но с самыми разными нюансами. В Песни Моисея (Втор., гл. 32) сначала в стихе 6 говорится: «Не Он ли Отец твой, Который усвоил тебя, создал тебя и устроил тебя» – намек на доброту Яхве, спасшего израильтян из Египта. Но наряду с этим речь идет о безверии народа Божиего, Его детей, и об ужасном наказании. «Они [неверные дети, народ Израиля] раздражили меня не богом… (Втор. 32:21), ибо огонь разгорелся во гневе Моем, жжет до ада преисподнего и поядает землю и произведения ее (Втор. 32:22), соберу на них бедствия и истощу на них стрелы Мои: будут истощены голодом, истреблены горячкою и лютою заразою; и пошлю на них зубы зверей… (Втор. 32:23, 24); извне будет губить их меч, а в домах ужас – и юношу, и девицу, и грудного младенца, и покрытого сединою старца (Втор. 32:25)». В стихе 35 речь идет о мести и воздаянии Божием: «Близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них». И это слова любящего отца? Если вспомнить, как во Второзаконии родителям вменяется в обязанность отдать непослушного сына на побиение камнями (Втор. 21:21), то сразу же видно, сколь иначе воспринимает Бога Иисус. Наряду с этим в Ветхом Завете, конечно, можно найти места, в которых нежными, теплыми словами изображается доброта Бога как Отца своего народа (Иер. 3:19; Иер. 31:9, Ис. 63:16, Пс. 67:6; Пс. 88:27; Пс. 102:13, 2 Цар. 7:14). В апокрифах (Сир. 23:1, Сир. 23:4; Сир. 51:10; Тов. 13:4; Прем. 2:16; 14:3; 3 Мак. 6:2; Енох. 62:11) выражением «Отец» обозначают доброе отношение Бога к человеку[203].
Иисус явно основывал Свои учения на ветхозаветной традиции. Он не собирался проповедовать новое учение о Боге, но Он совершенно иначе понимал доброту Отца, и потому Его вера в Бога также стала новой[204]. Истинные качества Бога как Отца – любовь и доброта; а Его справедливость и святость нужно понимать только как свойства любви, – если не говорить об эсхатологических высказываниях Иисуса, принадлежность коих Ему ныне оспаривается.
Милость Божия прощает кающегося грешника, не требуя каких-то искупительных наказаний или жертвенных достижений, как внушает нам притча о блудном сыне (Лк. 15:11–32). Иисус совершенно серьезно относится к подаренной даром милости – gratia gratis data, «благодать, туне данная».
Бог – добрый творец и кормилец, источник всех добрых даров, как материальных, так и духовных. Он заботится даже о лилиях и птицах, Он посылает дождь и солнце на добрых и злых, праведных и неправедных. Ни одна птица малая не упадет на землю без воли Его. И даже волосы у нас на голове сочтены Им.
Он теперь не так далек от набожных, как раньше, когда даже имя Его нельзя было произносить. В позднем иудаизме Он удалился от мира и, как ясно выразил Гольцман, «лишь точно отрегулировал ход мировых часов, чтобы в назначенный миг их неожиданно остановить»[205]. Бог Иисуса оставил эту запредельную высоту и приблизился к людям[206].
Он больше не «пожирающий грешников, а ищущий грешников Бог» (Отто, там же), избавляющий, милостивый и милосердный, дарующий спасение. Те качества, которые в Ветхом Завете лишь вспыхивали в темной ночи, как падающая звезда, в Иисусе светят, словно яркое солнце. Едва ли прав Шмидт[207], утверждая, что Иисус отразил иудейские представления о Боге в их чистом виде и совершенно им не противоречил: иудейский Бог нес в Себе мрачные и жестокие черты, устранение которых не показалось бы евреям ни очищением, ни логичным развитием. Правильнее сказать, что Иисус возвел в высшую степень любовь и доброту Бога, которые в Ветхом Завете встречались наряду с Его противоречивыми свойствами, и сделал их главной сутью Бога. С этим тесно связано то, что Иисус совершенно преобразил идею справедливости. До Него эта идея, искаженная неврозом, суровая, педантично формальная, лишенная любви, утратила нравственный смысл и начала губить душу. Иисус обратил эту справедливость в исправление зла и сделал ее частью любви. С точки зрения коллективной психиатрии, речь здесь об исцелении от невроза навязчивых состояний; с точки зрения истории догматов – об упразднении ортодоксальности.
Бог есть любовь и доброта. Являясь таковым, он приводит в действие Свою безграничную силу и проявляет ее в чудесах.
В Своем понимании Бога Иисус избегает любой неопределенности, даже самой ничтожной. А четкое определение образ получает лишь через яркий контраст с дьяволом и демонами, играющими отведенную им роль земных противников и творящих поистине жуткие злодейства. Так ограничивается доброта, которая в ином случае была бы всемогущей; подобные оковы налагает на нее и человеческий грех. Но они действуют лишь в тех пределах, насколько попустит Бог. Справедливость Божия наказывает грешников; что же до ангелов, они образуют промежуточную инстанцию между Небесным Отцом и Его земными детьми[208]. Однако в образе Бога преобладают доброжелательные черты, значительно превосходящие злые силы; и даже на этом этапе мы уже склонны вторить ликующим словам Рудольфа Отто: «Миновало мрачное время отшельников-аскетов, трепещущих в страхе грядущего дня гнева Божия!»[209]. Однако мы должны будем еще разрешить некоторые сомнения.
