Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
– Я актриса Пичужкина… Мой племянник, Толя, из рода Пичужкиных и, дай бог памяти, весь в Трифона Сергеевича вышел… А уж о нем вы, надо думать, слыхали…
– Что, собственно, вам нужно? – попытался прервать старую актрису один из членов комиссии.
– А нужно мне, чтобы племянника моего Анатолия Пичужкина всенепременно приняли бы в актерскую школу…
– Но он плохо исполняет монологи и женские роли… Актеру, сами знаете, иногда приходится и в черта перевоплотиться, не то что в женщину.
– Нет, гражданин член комиссии. Женские роли ему ни к чему. Я прошу принять моего племянника… Он наследственный талант… Весь в покойного… – Толина тетя приложила платок к глазам.
Ее постарались вежливо выпроводить за дверь, но она приоткрыла другую дверь – дверь кабинета самого директора.
– Закройте дверь.
Пичужкина в точности выполнила приказание, но закрыла дверь, войдя в кабинет.
Несмотря на нетерпеливый жест занятого директора, старая актриса подробнейшим образом рассказала ему о наследственном таланте своего племянника…
Как ни пытался директор, но так и не смог втолковать тетушке, что ее племянник не выдержал экзамена, и потому на его место примут другого.
Утомленный длинной, невразумительной беседой директор вызвал какого-то члена конкурсной комиссии и просил еще раз объяснить посетительнице суть дела. Тот пригласил ее для беседы в соседнюю комнату.
К полудню все члены комиссии буквально бегали от назойливой посетительницы. Она же, недовольная их ответами, снова направилась к директору. В кабинет она вошла в тот неудачный момент, когда директор, стоя перед зеркалом, тщательно зачесывал волосы на оголенное темя. На его правой руке сверкал алмаз.
– Вы опять пришли… Я же вам объяснил…
– А я вам желаю объяснить… Племянник мой из рода самого Трифона Сергеевича Пичужкина, знаменитого русского крепостного актера! Да! И покойный, не в пример некоторым теперешним актерам, был человек недюжинного таланта… А обижать племянника моего нехорошо… Он отца-матери не имеет… Заступиться некому.
Полное лицо председателя комиссии порозовело, лоб покрылся испариной. Он решительно двинул в сторону кресло.
– Гражданка, уходите! Немедленно уходите или я вызову милиционера…
Старая актриса стояла, окаменев и приоткрыв рот, видимо, от испуга. Затем крупным мужским шагом подошла к самому столу и, высоко приподняв шляпу с цветами вместе с париком и серьгами, сказала:
– Благодарю вас… Как видите, я могу быть исполнителем женских ролей. Наверное, это подтвердят теперь и другие члены комиссии.
Директор остолбенело смотрел на мнимую тетю и затем позвонил секретарю:
– Дайте мне дело Пичужкина!
Единогласным решением Анатолия Пичужкина зачислили студентом театрального училища. Но сразу приступить к занятиям он не смог, так как «впал в депрессию», как сообщил мне о студенте директор училища. Его направили на лечение ко мне, в отделение нервно-психиатрической больницы. В связи с этим из Тулы приехала тетя больного. Она искренне всплакнула и потом долго мне рассказывала из какого рода талантливых актеров происходит Анатолий. «Как две капли воды он похож на покойного его деда Трифона Сергеевича». Для полного впечатления о талантах рода Пичужкиных она разложила передо мной старые афиши и фотографии, а потом встрепенулась и забеспокоилась:
– Ну, а что же у Анатолия? Как и когда его будут лечить? Уж бог с ним с учением, проживем и так…
Пришлось доброй родственнице моего больного рассказать о больном подробно. Разные случаи бывают у человека, как говорят, жизненные удары: один долго копил деньги и потерял их, другому изменила любимая женщина или не сбылась, обманула надежда, которую лелеял годы… И так как организм человека со всеми его системами составляет целое, единое, то, естественно, реагирует весь организм в целом. Например, у человека слабого, чувствительного типа нервной системы может произойти сильнейшая реакция с различными телесными, так называемыми соматическими болезненными симптомами.
Подобное произошло и у Толи Пичужкина. Воспитание у тети, да и личные его устремления готовили Толю к деятельности актера.
Неудача, крушение всех надежд и вместе с тем сильное желание быть актером вызвали в нем сверхсильное напряжение его нервной системы. Говорят же, что когда человек тонет, то хватается за соломинку. Толя был уверен в своей правоте и совершил смелый, казалось бы, недозволенный в тех условиях поступок.
Он оказался человеком сильных безудержных эмоций. И по-своему он был прав.
Но сверхсильное нервное напряжение вызвало в неуравновешенном типе человека, как говорил И. П. Павлов, «взрыв» и крайнее состояние организма – торможение нормальной деятельности нервной системы. Неудачник впал в депрессию.
Целыми часами окаменело сидел Толя у окна больничной палаты, отказываясь даже от еды. Тетя привезла ему вкусных тульских пряников, которые Толя любил, но – увы! – он к ним не притронулся. С точки зрения тети это было грозным симптомом тяжелой болезни племянника. На моих глазах старая актриса постарела еще больше. Но она была из рода Пичужкиных, которые, как видно, перед препятствиями не останавливались. Оскорбленная в актерском авторитете, старая актриса побывала и в театральном училище. Там она распекла администрацию и всех членов комиссии. Председатель от удивления даже протер глаза, настолько настоящая тетя была похожа на мнимую.
И все-таки Толя пошел в Пичужкин род. Он не только выздоровел, но и стал лучшим студентом училища.
Найди себя
Сеанс психотерапии заканчивался. Заканчивалась моя продолжительная лечебная беседа, во время которой я старалась разъяснить больной ее состояние и внушить ей правильные понятия по беспокоящим ее вопросам. Собственно, ясных «беспокоящих» вопросов не было. Налицо были: угнетенность, тоска, беспричинные слезы, склонность к необоснованной тревоге, плохой сон. Подавая рецепт на микстуру, я еще раз внимательно взглянула на больную. Ее бледное лицо было все так же непроницаемо. Поблескивали черные, с редкими сединками закрученные в узел волосы. Смотрели, неподвижно останавливаясь на предметах, задумчивые черные глаза. Плотно сжимались в молчании бледные губы.
Едва кивнув головой, она вышла такой же сдержанной, подтянутой, аккуратной, какой и пришла.
Эту работницу кондитерской фабрики, Анну Сурову, я лечила уже второй месяц. Ей было 42 года. Бездетная вдова, она жила в полном одиночестве. На работу всегда приходила в назначенный час и вовремя незаметно уходила. На основании наблюдений, отмеченных в истории болезни, я поставила диагноз: «Инволюционная депрессия». Этот недуг может наблюдаться в преклонном возрасте при нарушении работы желез внутренней секреции.
Правда, за диагнозом было еще и что-то другое, ускользавшее от прямого наблюдения. Нельзя было упрекнуть больную в скрытности. Сдержанная, скупая на слова, она, однако, на все вопросы отвечала без утайки. Я видела, что микстуры, эндокринные препараты и всевозможные лечебные процедуры мало помогают ей.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
