– Слэйт, ты не можешь продолжать планировать то, что задумал, – сказала я.
– Я могу делать все, что сочту нужным.
– Блэйк знает, что вы с мистером Хартом и остальными замыслили нечто нехорошее.
– Кто?
– Блэйк. Парень, который остался на крыльце. Он что-то подозревает и готов в любой момент доложить об этом властям, так что ты не успеешь даже близко подобраться к королевской казне.
– Сын Харта? Но зачем ему это?
– Затем, что он не хочет, чтобы его отец разрушил нечто очень важное, – с нажимом произнесла я.
Глаза Слэйта широко раскрылись от изумления.
– Это ты рассказала ему о том, что происходит? Никси, говори! – Отец крепко взял меня за плечи и заглянул в глаза. – Это ты ему сказала?
– Нет, – спокойно ответила я, не отводя взгляд. – Но мне следовало это сделать.
– Не смей даже думать об этом!
– А почему, собственно? Я даже сама могу сообщить обо всем властям. Король арестует членов Гавайской Лиги. В этом случае королевство сохранится, избежав уготованной ему незавидной участи. Тебе не придется беспокоиться по поводу денег, а мне – из-за карты.
Слэйт поднял указательный палец, затем поднес его к губам и сжал руку в кулак, словно хотел заставить себя молчать. Некоторое время стояла тишина, нарушаемая только стуком лошадиных копыт. Наконец отец что-то произнес, но я не разобрала, что именно.
– Что? – переспросила я.
– Я научу тебя, – хрипло пробормотал Слэйт. – Помоги мне, и я обучу тебя Навигации.
– Ты лжешь, – презрительно усмехнулась я.
– Нет, не лгу. Клянусь тебе.
Взглянув ему в глаза, я поверила, что отец говорит правду. Но вместо ощущения триумфа на меня вдруг навалился страх.
– Похоже, ты в самом деле считаешь, что карта настоящая.
– Я это знаю.
– Если ты так уверен, то зачем я буду рисковать, помогая тебе?
– А что, для тебя это такая плохая перспектива? Тебе кажется, что, если все пройдет удачно, жизнь здесь была бы для тебя ужасной? Неприемлемой? Невозможной? – Голос отца заметно дрожал.
Боковым зрением я заметила, что Кашмир внимательно слушает наш разговор.
– Значит, ты считаешь, что для тебя единственно правильным решением будет побег, который ты запланировала? – продолжил Слэйт.
Я едва не раскрыла рот от изумления – мне никогда не пришло бы в голову, что отец способен открыто признаться, что ему известен мой замысел. В этот момент я вдруг пожалела, что не позволила Джосс предсказать мою судьбу.
– Без риска ничего не добиться, Никси, – продолжил отец. – Но подумай о выигрыше. Порой приходится отказываться от чего-то, чтобы получить нечто более важное и нужное. Надо уметь выбирать то, что важнее. Или того, кто для тебя важнее.
– Вот как? И кто же важнее для тебя, капитан? Лин или я?
Слэйт долго молча смотрел на меня, но на вопрос так и не ответил. Вместо этого он перевел взгляд на мелькавшие вдоль дороги деревья. Когда он заговорил снова, голос его звучал совершенно бесстрастно:
– Я должен попытаться, Никс. Кто я буду, если не сделаю этого? Я люблю ее. Понимаешь? Я не могу взять и просто потерять ее. И если мне улыбнется удача, то как знать – может, и ты станешь более счастливой. Ты никогда об этом не думала? О том, что, если бы не случилась беда, я бы, возможно, не разочаровал тебя? Что я мог бы начать все сначала. Возможно, я стал бы лучшим отцом на свете. Надеюсь, что у меня еще будет на это шанс.
Остаток пути до гавани мы проделали в полном молчании. Я чувствовала себя опустошенной. Лицо Кашмира было настолько бесстрастным и неподвижным, что казалось высеченным из камня. Поднявшись на борт, капитан сразу направился к своей каюте. Остановившись на пороге, он негромко произнес:
– Подумай обо всем, что я сказал, Никси.
С этими словами он открыл дверь и исчез за ней.
Подойдя к борту, я ухватилась за поручни и стала смотреть на горы. Их вершины, напоминающие лезвия ножей, темнели на фоне озаренного лунным светом неба. Откуда-то из города доносились музыка и смех, но на сей раз они больно резали слух. Появился Кашмир и встал рядом со мной. Его ладонь, лежавшая на поручнях, была так близко от моей, что я почувствовала ее тепло.
Я скрестила руки на груди.
– Что же мне делать? – тихо промолвила я. – Я не хочу подводить его, но иначе он не остановится.
– Думаю, он в любом случае не остановится, – заметил Кашмир, передернув плечами. – Почему бы не помочь ему?
– Что?
– Это, конечно, очень красиво и альтруистично – заботиться о спасении королевства, но мы живем не в сказке. Он предлагает вам то, о чем вы давно мечтаете. Почему бы вам не принять его условия?
– Кашмир… Неужели ты не понимаешь? Если карта сработает и… у меня будет другая жизнь, мы с тобой никогда в ней не встретимся. А ты, возможно, будешь схвачен на той пристани в Ваади-аль-Маасе.
– Вам не следует беспокоиться обо мне, амира. Да и вообще – вы напрасно волнуетесь.
Сказав это беспечным тоном, Кашмир сделал вид, будто его нисколько не впечатлили мои слова, но это было не так. Я слишком хорошо его знала, и обмануть меня непросто.
– И почему же мне не стоит волноваться?
– Понимаете, если мы с вами никогда не встретимся, ни вы, ни я – мы оба не узнаем, что все могло бы выйти иначе. Но если даже капитан перепишет историю своей жизни, как он сумеет повлиять на реальность, окружающую вас? Я, например, человек из сказки, и я все еще здесь.
– Но… но ведь Ваади-аль-Маас когда-то существовал. Люди верили в него.
– А я верю в вас. В ваше существование. Все просто, верно? – сказал Кашмир с улыбкой, от которой у меня защемило сердце.
Я вынула из прически шпильки, и волосы упали мне на плечи. Разумеется, все было не так просто, как пытался представить Кашмир, но спорить с ним не хотелось.
– И все-таки – с какой стати я должна рисковать, помогая отцу?
– Но ведь он тоже рискует.
– Ты на него даже не сердишься, – с удивлением сказала я. – Как ты мог простить его?
– Разве на него можно сердиться? – Сняв сюртук, Кашмир сложил его и перекинул через руку. – Любовь всех нас делает дураками. Он верит, что карта сработает и у него все получится, потому что любит. – Кашмир склонился над бортом, глядя на отражение луны в воде. – А мне остается надеяться на то, что этого не случится. Или что все каким-то чудесным образом обойдется.
Я вгляделась в лицо Кашмира, но ничего не смогла прочесть на нем. Молчание становилось невыносимым.
– По крайней мере ты, похоже, неплохо провел время на балу, – заметила я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
