Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
«А командующий мог бы пару “тридцатьчетвёрок” из своего охранения отдать», – в следующее мгновение подумал Старчак, преодолевая тяжёлую тоску нахлынувших дум и воспоминаний. Или не поверил, что их на Извери действительно с гулькин нос. Или, наоборот, решил зря танки не посылать… Хотя бы два средних танка. Ставка распоряжается… А от Извери до Ставки, как говорят водители грузовиков, которые привозят боеприпасы и увозят раненых, ни одного подразделения в обороне нет. Только бегущие. Старчак пытался сдвинуть с души тяжёлый камень неопределённости, которая угнетала его все эти дни, но не мог. Если бы не подошедшие курсанты, не удержал бы он со своими парашютистами, пограничниками и кольчугинскими комсомольцами траншею на Извери. И здесь, по этому участку дороги, уже шли бы немецкие колонны. К Москве. Походным маршем. Без помех. Посыльной офицер даже не удосужился осмотреть наш участок… Где они собираются их остановить? До Медыни ни одного окопа, ни одного бойца. Значит, Медынь сдадут без боя. Курсанты… Скорее всего, именно так: в последний момент бросят курсантов. Куда-нибудь в чисто поле, под танки. Вот и весь фронт…
Но маршал всё же обещал, что танки будут. Старчак и верил, и не верил в это. Что докладывать ребятам? Что сказать Мамчичу, Россикову, командирам рот?
– Танки подойдут перед рассветом. Перед самым наступлением, – сказал Старчак.
Он сказал именно так: «перед наступлением», – и посмотрел на Мамчича. Командир курсантского отряда молчал. Он даже не поднял головы. Как будто не расслышал. А между тем после их отчаянных контратак, спонтанных и неглубоких, силами двух тающих рот при поддержке артдивизиона и при полном отсутствии резерва завтрашняя операция уже вполне может называться наступлением. Тем более что проходить оно, их завтрашнее наступление, будет по важнейшей стратегической магистрали. Отходят, оставляя свои позиции, потрёпанные полки, отступают растерзанные дивизии, откатываются потерявшие фланги армии и армейские группы… А отряд капитана Старчака и старшего лейтенанта Мамчича, спешно пополненный несколькими сотнями штыков, готовится к наступлению.
Обещанные танки не подошли. И подойдут ли? Заставы, высланные на дороги в тылу, сообщали, что никакого движения и шума моторов они не наблюдают.
– Танковая бригада несколько дней назад разгрузилась с платформ где-то на ближайшей железнодорожной станции, – сказал командир роты 108-го запасного полка, пожилой старший лейтенант. – Дальше танки ушли своим ходом.
– Куда? – спросил Мамчич.
– Как сказали железнодорожники, куда-то за шоссе, на север, – пояснил пожилой старший лейтенант.
– Где-нибудь прячутся в лесах.
– Если до рассвета сюда подойти не успеют, «штуки» их накроют на марше. Вот и будет там тогда поддержка…
– Что ж они, дураки совсем…
– Танки будут, – снова повторил Старчак. – Так сказал командующий.
Вернулась разведка. Лейтенант-десантник вытер потную шею пилоткой, доложил Старчаку о прибытии и сказал, блестя глазами:
– Кажись, Иван Георгиевич, важного взяли. Так что приказ выполнен.
– Ну, давай посмотрим, кого вы привели.
Немца втащили в землянку, наскоро оборудованную десантниками под штаб сводного отряда и уже обжитую. Немец был чуть выше среднего роста, плотный, под стать разведчикам. Видимо, непросто было такого скрутить. Чисто выбрит. Окопом от него не пахло.
– Обер-лейтенант, – представил его лейтенант-десантник.
Обер-лейтенанта развязали, вытащили изо рта обрывок какой-то тряпки. Немец выругался, брезгливо взглянул на неопрятную тряпку, потрогал свой гладко выбритый подбородок и, вскинув голову, потребовал:
– Тринкен! Вассер!
– Переведи ему, – сказал Старчак курсанту-артиллеристу, которого привёл из дивизиона посыльный, – что мы ему не только попить, а и выпить нальём. Если чётко ответит на все вопросы.
Немец зло и затравленно оглядывал офицеров. Страха в его глазах не было. Но, когда переводчик довольно хорошо заговорил по-немецки, вежливо обратившись к нему, он усмехнулся, посмотрел на Старчака, на Мамчича, на командира стрелковой роты и кивнул согласно.
– Ну кто ж от такого подношения откажется! – засмеялись офицеры.
Немец жадно хлебнул из кружки, потом потянул несколько глотков по-настоящему и вдруг закашлялся.
– Столяров! – окликнул Старчак пограничника, который принёс кружку со спиртом. – Ты что, не развёл?
– Не стал, – ответил пограничник.
– Ну и правильно. Сейчас прокашляется и соловьём пойдёт.
Немец покачал головой:
– О, карош… Карош… русски шамгон. Мать твою…
– Ну, вот и по-русски заговорил, – подмигнул Мамчич Старчаку. – Что значит – доброе питьё и хорошая компания.
– Самогон… – проворчал Старчак. – Водка! Чистейшая, фриц! Московская! Пей, в Москве уже не придётся!
– О, я, я. Гут, Иван. Данке, – уже спокойнее заговорил немец и допил оставшееся в кружке.
– Да дайте же вы ему воды, – приказал Старчак.
Немец выпил воды и начал говорить. Курсант-переводчик торопливо поспевал за ним, иногда останавливал, подыскивая нужные слова.
Курсант-артиллерист, который тоже ходил в разведку с группой десантников, а теперь сидел напротив на гранатном ящике, сдвинул брови и вдруг выхватил из кармана шинели тяжёлый парабеллум.
– Ты что?! – перехватил его руку Старчак. – Отставить! Одурел, что ли? Нам его ещё в Подольск везти! А ну-ка, дай сюда свой трофей. – И ловко выкрутил из руки курсанта пистолет.
– Г-гад такой. Вы бы слышали, что он сказал…
– Что он сказал? Переведи.
– У, г-гад… – не унимался курсант.
Немец побледнел, выпрямился. На губах его дрожала усмешка.
– Ну, ну, успокойся. – Старчак встряхнул курсанта, похлопал по плечу. – Возьми себя в руки и спокойно переведи.
– Он сказал, что, если мы сейчас же сложим оружие, он готов вести нас на ту сторону Угры, в город, где гарантирует горячую пищу и хорошее отношение.
Все посмотрели на немца. Обер-лейтенант вскинул голову. Тонкие ноздри его трепетали, а глаза сияли решительным блеском. Всем своим видом он демонстрировал превосходство.
– Для господ офицеров, – продолжил немец через переводчика, – особый статус… особое положение… Кто не стрелял в германских солдат, тот будет допрошен, накормлен и под подписку отпущен домой, в семью, если семья проживает на оккупированной территории.
– Всё, довольно. А ну-ка, лейтенант, выводи его на свежий воздух. У кого есть фонарик? Ведите его к яме. Переводить не надо.
Кто-то из офицеров протянул Старчаку плоский сигнальный фонарик. Они выбрались из землянки, спустились по натоптанной стёжке к реке. Там, в ольхах, зияла глубокая воронка от авиабомбы. Именно в неё стащили всех убитых немцев, чтобы не запахли. Туда же подвели и обер-лейтенанта. Лейтенант-десантник подтолкнул его к краю воронки. Старчак включил фонарик и тут же выключил его. Тусклый зелёный луч скользнул по телам убитых, на мгновение выхватил из чёрного зева ямины окровавленные головы со слипшимися волосами, впалые животы, подошвы сапог со стёсанными подковками и металлическими ободками, разорванные шинели, бледные руки со скрюченными пальцами. Этого мгновения оказалось достаточным, чтобы настроение немецкого офицера сразу изменилось.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
