Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Мишка, который успел протереть лапой уцелевший глаз, все понял правильно: ринулся в атаку. Однако ждать его и принимать бой Илья не стал. Развернулся на пятке и стрелой помчался к большому дому.
Ему навстречу кинулось несколько вооружённых кто чем смердов. Илья увернулся от одного-другого, приложил крестом третьего и по приставленной к стене лесенке взлетел на крышу…
… Где в него полетели сразу два копья.
От одного Илья ушёл наклоном, второе перехватил шуйцей и вогнал в горло самому копейщику. Сшиб плечами пару служек, прорвался к жрецу, ближайшему жрецу и с криком: «Познай, погань, силу Христову!» – проломил крестом сваргу висок.
И понеслось.
Илья на крыше был аки лис в курятнике. Бешеный лис!
Сварги и служки кинулись кто куда. Учитывая, что дело происходило на крыше, а лестниц было всего две, удрать от яростного руса было совсем непросто. Многие попросту сигали с трёхсаженной высоты, предпочитая сломанные ноги разбитому черепу.
Внизу тоже было весело. Там лютовал ошалевший от боли и крови мишка. Его попытались принять в копья, но какой-то выживший сварг заверещал, что убивать зверя нельзя. Мол, зверь этот – Сварогов, священный. Только живьём…
А взять живьём, без сетей и прочей снасти, здоровенного, вдобавок подраненного медведя…
Удирали, впрочем, не все. Дружинники Мислава спустились со своей крыши и двинулись в сторону большого дома, к Илье. Однако на их пути оказалась перепуганная толпа, и дружинникам пришлось собирать строй, протискиваться… В общем, опасность пришла совсем с другой стороны. Вернее, прилетела.
Первая стрела попала не в Илью, а в смерда, которому Илья за миг до того проломил висок.
Раз – и на волосатой груди падающего мертвеца вырос стальной росток.
Соображал Илья в таких случаях очень быстро, а действовал ещё быстрее. Уход кувырком к краю крыши, зацеп крестом за край и прыжок вниз.
Угодил на живое тело, не удержался, упал. Но тут же вскочил, огляделся…
На него здесь никто не обращал внимания. Паника. Разодранные воплями рты, выпученные глаза…
Где-то неподалёку лютовал мишка, и каждый понимал: спастись от него можно было только снаружи. Понятное дело, ворота уже были наглухо закупорены обезумевшими от страха людьми.
Толпа ворочалась и орала. Истошно вопили задавленные, но путь к спасению был заткнут живой пробкой, как бочка – разбухшей от влаги затычкой.
Те, кому хватило ловкости и соображения, пытались одолеть частокол. У немногих, действовавших дружно, получалось.
Илья бросился к одной из таких ватажек, разбросал, ухватился за прицепленную к зубцу верёвку… И стрела едва не пришпилила его волосы к стене. Вторая угодила бы в спину, но Илья выпустил верёвку и рухнул на землю, вернее, в толпу разгневанных его грубостью смердов.
Но это было хорошо, потому что они прикрыли Илью от стрелков. Телами. Полдюжины попаданий, а потом люди шарахнулись от Ильи, как от прокажённого. Не из-за стрел, на которые никто не обращал внимания, если в самого не попало, а потому что Илью узнали.
Стрелков оказалось трое, расположились они на забороле внешней стены, и значительная часть подворья была для них как на ладони. Значительная, но не вся.
Илья вскинул на плечи подбитого стрелой смерда и кинулся под прикрытие ближайшего сарая. Десять шагов – и он в относительной безопасности.
Сбросив мертвеца, в которого угодило ещё две стрелы, Илья глянул налево, направо…
И понял, что в безопасности ему быть недолго. Сбившись щит к щиту, отшвыривая с дороги смердов и не обращая внимания на лютовавшего совсем близко мишку, к Илье двигался сплочённый отряд воев Мислава.
А у Ильи из оружия – обломок копья да нож, который он только что сорвал с пояса убитого.
Конец?
Ну уж нет!
Илья сорвался с места и изо всех сил, опережая бивших по нему лучников, помчался к закупоренным толпой воротам. Толчок – и он уже над толпой. Бежать по головам не так просто, как может показаться, но бежать, слава богу, недалеко. И ещё хорошо, что лучники пристрелялись только тогда, когда он, пригнувшись, уже нырял под вратную перекладину. Миг – и он уже снаружи, а стрелы поют на полсажени выше головы.
Оборачиваться Илья не стал. Некогда. Да и зачем, если прямо перед ним – осёдланные кони и изумлённый отрок, который, вместо того чтобы ширнуть Илью копьём, застыл сусликом, разинув рот. Илья треснул его в лоб рукоятью ножа, мгновенно выделил лучших коньков, сразу четырёх, бросил на одного оглушённого отрока, на второго запрыгнул сам, зацепил оставшиеся повода за крюк на седельной сумке и рванул навстречу свободе.
Глава 24
Долг – платежом!
Недалеко от Сварогова капища
Удача – это важно. Но правду батя говорил: ох и капризная эта баба!
Опять Илья в одних портках. Из всей отроковой одёжки Илье подошёл только пояс. Всё прочее пришлось безжалостно кромсать и курочить. И лук в седельной налучи оказался дрянной, и меч не меч, а однолезвийный тесак.
Зато на одной из лошадок, в седельных сумах, – восемьдесят пять марок серебром. Ровно столько отвесил нынче главный сварг за Илью. Их-то, марки, и сторожил отрок.
– Не убивай! – слёзно попросил юный хорват, очнувшись. – Что скажешь – всё сделаю!
И тут же испугался собственных слов, заплакал.
Илья сплюнул. Годами отрок ему вровень, но духом… Жижа болотная какая-то. Противно.
– Пожрать что-нибудь спроворь, – велел Илья. – И не шали. Попробуешь удрать – догоню, зажарю живьём и съем!
Поверил. Вот же дурень!
Пока отрок разводил костерок и шарил в сумах насчёт еды, Илья ещё раз изучил добычу.
Три жеребца, два из которых друг друга явно недолюбливают, а третий – владетелев.
Илье он сразу понравился: мощный, резвый, боевитый. Илью подпускать не захотел. Вздыбился, попытался приголубить копытом. Пришлось угомонить: Илья умел. От копыт увернулся, ухватил за повод, пригнул, обхватил крепко голову, не давая укусить и заодно чтоб силу почуял. Но ломать не стал. Зашептал в ухо слова ласковые, всё подряд, что на ум пришло. Так Рёрех учил: конь если и понимает слова человечьи, то не умом, а нутром. И нутром же тебе отвечает: на гнев, на страх, на доброту. И не подчинить его надо, а принять. Тогда и конь тебя примет и не холопом твоим станет, а другом.
А иначе никак. Конь боевой, обученный – это не упряжная лошадка. Он к чужим свиреп и коварен. Почует в человеке врага – никакая сила не поможет. Если сначала и покажет покорность, то потом непременно отомстит. Он и силу чует, и слабость. И любовь тоже чует. И отвечает ею же. Конь-друг жизни для друга-человека не пожалеет. Илья, когда жеребца владетелева уговаривал, представил, что это Голубь…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
