Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Первый день Арисской ярмарки.
Яссен приходил в себя: та вонючая дрянь, что сунул ему под нос лекарь, подняла бы на ноги и мертвеца. Кружилась голова, саднило плечо. Он лежал на чем-то мягком, должно быть, ему подстелили под спину что-то из одежды. Глаза открывать не хотелось. Старик попытался двинуть левой рукой, но, стянутая тугой повязкой, она почти не слушалась.
— Сам Телец хранил тебя, почтенный, — раздался над ухом голос врача. — Правее на одну ладонь, и…
Яссен кивнул. Перед внутренним взором встало искаженное лицо человека, пытавшегося его убить. Судя по габаритам, то был телохранитель кого-то из купцов. Татуировка льва на побагровевшем лбу, побелевшие от ненависти глаза. Этот малый раньше остальных понял, что произойдет через минуту. И попытался остановить руку судьбы. Не схватись этот глупец за нож, кто знает, быть может, все повернулось бы по-другому, и инородцев просто выгнали бы из города. Кто знает…
— Ты прав, Хиффим, — проговорил жрец, открыв наконец глаза и обведя взглядом пространство вокруг. — Удар предназначался мне, но благой Телец обрушил его на самих инородцев. Но боги, во что превратился храм! Кровь… сколько крови…
Пусто и красно было в храме, он походил на вспоротое, очищенное от внутренностей чрево гигантского чудовища; сходство стократно усиливали потолочные балки, подобно оголившимся ребрам белеющие в высоте. Солнце перевалило зенит, и теперь неспешно катилось к западу, увлекая день к стылой могиле ночи. Яссен передернул плечами, представив, как будет выглядеть храм, когда в его забрызганные кровью западные окна уставится багровый глаз умирающего светила.
Трупы вынесли почти все, лишь неподалеку от жертвенника какой-то человек присел на корточки возле последнего мертвеца. Обнаружив на шее покойника золотую цепь, он заскорузлыми пальцами отчаянно пытался сладить с застежкой.
Яссен приподнялся на локте и велел лекарю помочь ему встать.
— Тебе нужно лежать! — запротестовал Хиффим. — Рана глубокая, и…
— Плевать на рану! — бросил Яссен. — Я должен знать, что творится в городе. Я нужен. Помоги, ну…
Вздохнув, врач помог старику подняться.
В нескольких шагах Яссен увидел перепачканного кровью храмового служку. Тот стоял, закрыв глаза, вытянувшись, и опустив руки по швам, и бормотал:
— Их убили в храме… их убили в храме… их убили…
— Брат мой, во имя Тельца, замолчи, — сказал жрец.
Осекшись, служка уселся на мозаичный пол, еще утром зеленоватый, потом сделавшийся ярко-алым, а теперь начинающий буреть, и стал раскачиваться из стороны в сторону, глядя перед собой застывшим взглядом.
Человек, обыскивавший труп, наконец справился с застежкой, и золотая цепь желтой змеей заструилась меж его пальцев.
Яссен, пошатываясь, двинулся к марадеру.
— Ну, ты, — жрец отвесил незнакомцу пинок, — вынеси падаль из храма!
— Падаль… падаль… падаль… — забубнил служка.
— Хиффим, умоляю, приведи в чувство этого бедолагу! — крикнул Яссен, и его голос надтреснутым эхом заметался под сводами храма.
С площади перед храмом доносились голоса. Морщась от боли, жрец направился к выходу; под подошвами его башмаков жирно чавкала густеющая кровь.
Остановившись на пороге, старик увидел наспех сооруженный матерчатый навес, под которым собралась вся верхушка Ариссы. Едва он появился, постные физиономии собравшихся обратились к Яссену. Городской голова Кашнавс — дородный мужчина с лицом героя, какими их обычно высекают на стелах, устанавливаемых в честь военных побед вокруг дворца Сына Скорпиона — в полной прострации растекся в кресле, остальные стояли слева и справа от него.
Здесь же, у границы отбрасываемой навесом тени, возилась многочисленная похоронная команда — стаскивали трупы и сваливали в кучу под стеной Цитадели. В отличие от начальства, похоронщики, сплошь простые горожане и небогатые купцы, вовсю радовались жизни, и каждая найденная на покойниках побрякушка, каждый бесхозный кошелек с дзангами лишь прибавляли им хорошего настроения. Воздух звенел от охов и ахов счастливчиков.
