Когда врач сказал, что родственники могут увидеть раненого, Марьяна заявила свои права:
— Я жена. Я приехала для того, чтобы решать все необходимые вопросы. Прошу больше никого не пускать к мужу.
— Ты бывшая жена! — заорал Марков. — Нашлась тут, командовать она будет!
— Иди, проспись! — крикнула в ответ Марьяна. — Ты понимаешь, где ты находишься? Георгий умирает!
— Доминируй, властвуй, унижай! — смеялся ей в лицо пьяный Марков.
Богомол смотрел на нее бешеными глазами, раздувая ноздри:
— Почему вы здесь распоряжаетесь? Зачем вы вообще приехали?
Они обращались друг к другу впервые в жизни, но Марьяна поняла, с какой силой он ненавидит ее, и ужаснулась этой нечеловеческой злобе: «Господи, за что? Что я ему сделала?»
— Я приехала к своему мужу, — твердо отчеканила она. — А кто ты такой и зачем ты здесь, я не знаю и знать не хочу!
Тот сделал шаг вперед, но Владлен удержал его, что-то сказал негромко, но внушительно. Марьяна поблагодарила своего защитника взглядом. Пожилой хирург поднялся и махнул рукой, показывая, что могут идти все вместе.
В коридоре Марьяна старалась держаться как можно дальше от любовника мужа, кожей ощущая его тягостное присутствие. Она не стала заходить с ним в лифт, чтобы случайно не соприкоснуться, дождалась другой очереди. Все отчетливее она понимала, что для безопасности Георгия просто обязана убрать из больницы это неприятное всем существо.
В реанимационную палату их не допустили, подвели к стеклянному окну в стене. Георгий лежал на кровати без движения, только шевелилась приоткрытая нижняя челюсть, словно ему не хватало воздуха. Дыхательные трубки тянулись к аппарату с кислородом, верхняя часть груди и плечи были опутаны проводами, датчики соединялись с приборами. Его бледный лоб и синеватые щеки покрывала испарина, глаза запали, губы запеклись коричневой пленкой. На руках и лице было множество царапин и мелких ран от осколков.
— Держится, боец! — воскликнул Марков, тут же достал из кармана фляжку и отхлебнул, распространяя вокруг сивушный запах.
Юродствуя, он протянул фляжку Марьяне, затем Василевскому. Но выпить согласился только богомол. «Не удивлюсь, если он уже спит с Марковым или с кем-то еще», — она уже обдумывала, как будет рассказывать новости подруге Свете.
— Эгей! Мы тут! — размахивал руками Марков.
— Хватит паясничать, ты не в борделе! — осадила его Марьяна и перекрестилась быстрым движением.
Было очевидно, что Георгий не перенесет повторной операции. Еще в самолете Марьяна твердо решила сделать все от нее зависящее, чтобы спасти бывшего мужа. Она оплатит любое, самое дорогое лечение, будет требовать от врачей невозможного, закажет молебен в церкви, сама будет молиться, пока остается хотя бы крошечный шанс. Но теперь приходилось смириться с тем, что положение безнадежно. Ее душу насквозь пронизывала скорбь, она мысленно примеряла черное платье.
В эту минуту раненый открыл глаза. Марьяна приникла к окну, отталкивая Маркова. Георгий уставился в ее лицо, шевельнул губами, словно пытался в чем-то упрекнуть. Она ощутила приступ страха, ей почудилось, что Измайлов знает про колдовство и про шаманку. Но взгляд его начал тускнеть, веки тяжело опустились. Врач сказал, что пора уходить. Марьяна хрипло кашлянула, пытаясь удержать рыдание. Владлен приобнял ее, дружески погладил по плечу.
Она успела заметить, что у двери в палату сидит полицейский. В вестибюле клиники спросила Василевского:
— Ты в курсе, как идет расследование? Они, собственно, хоть что-то расследуют?
Марков догнал их.
— Слушай, а это не твоих рук дело? — он оскалился прокуренными желтыми зубами. — Или, может, твои друзья Сирожи? По «Альмагесту» так и не помирились.
— Какой бред! Это дело тянется почти пять лет.
— И что? Там оценка в сорок миллионов. Нашлепают поддельных доверенностей и рассуют по своим помойкам.
— А может, это ты и сделал? Ты везде соучредитель, а будешь первым лицом.
Марков повертел пальцем у виска. Василевский одобрительно усмехался. Марьяне самой понравилось, как спокойно она поставила на место партнера и собутыльника Измайлова. Неспешно она двинулась к выходу. Марков зашел вперед и встал перед ней, преграждая путь.
— Проще нет — голому в бане поссать да чужие бабки посчитать!
Владлен отстранил его, растопырив крепкую пятерню с обручальным кольцом:
— Ладно, Сашка! Что ты прицепился к женщине? Лучше давайте решать, что делать. Мне сказали, тут есть более лучшая частная клиника. Советуют перевозить Георгия сейчас и там уже делать вторую операцию.
Марьяна взглянула на Владлена, который всей своей позой выражал спокойствие и уверенность, и поняла, что может добиться всего, чего хотела. Перевезти Измайлова в другую клинику, обеспечить частную охрану. А полицейские пусть расследуют покушение. Марьяна будет посещать мужа каждый день, выслушивать отчеты врачей, передавать медсестре конверт с денежной купюрой.
— Я хочу пообедать, — сказала она. — А потом давай съездим в эту клинику. Я должна сама убедиться, поговорить с врачами.
Владлен ободряюще улыбнулся:
— Тут рядом заведение отличное. Чорпа, люля-кебаб. Я приглашаю.
Марьяна кивнула:
— И ты мне расскажешь, что здесь произошло, во всех подробностях.
Пьяный Марков увязался за ними, но Василевский убедил его сесть в такси и ехать в гостиницу. В ресторанном туалете, припудривая лицо у зеркала, Марьяна думала: «Тело нужно перевезти в Петербург. Отпеть в Спасо-Преображенском соборе».
В своем воображении она уже рисовала ряды черных машин у церкви, траурную процессию, венки. Глаза в зеркале блестели, ей было немного стыдно своих мыслей, но удержаться было трудно. Она представила, как стоит среди цветов и свечей у богатого лакированного гроба — в строгом платье черного крепа, в туфлях от Шанель, с вуалью на лице. Как принимает соболезнования, пожимая руки. Рядом с ней Максим, и Василевский, и, может быть, Левон, о расставании с которым она уже сожалела. Это было справедливо — остаться безутешной вдовой, а не брошенной женой. Дать другим пример терпения и всепрощения.
И, конечно, на похоронах не будет и духа этой распутной дряни. Марьяна этого не допустит. Пусть ищет новую постель и кошелек. Пускай отправляется плясать в гей-клуб.
Жатва
Мы подобны теперь Гомеровым воинам, рассеянным по лицу земному. Каждого из нас гонит какой-нибудь мстительный бог.
Константин Батюшков Отца готовили к повторной операции, состояние врачи называли стабильно тяжелым. Вечером Максим собирался вылететь в Стамбул, но днем Кристину увезли на «скорой» в отделение Центральной клинической больницы.
