Похоже, тир не посещался давно, потому что иных следов, кроме как от шин нашего микроавтобуса и легковушек, здесь не было, а снежные заносы перехлестнули дорогу, и последние полкилометра мы едва плелись.
— Натопил? — спросил у мужичка Чон.
— А как же. Еще с вечера. Не сумлевайтесь, тепло, что тебе в квартире.
— Держи…
Кореец ткнул ему в руки несколько купюр, и мужичок расплылся в улыбке.
— И погуляй на свежем воздухе. Если хочешь, посиди вместе с водителями в автобусе.
— Спасибочки, я привыкши…
В тире и впрямь было жарко. Мы даже разделись до рубах.
Первая группа из трех человек отработала на стендах из рук вон плохо.
— Ружья не пристреляны… — обронил кто-то в досаде.
— Да? — Чон побледнел от злости. — Ну-ка, дай!
Он вырвал ружье у ближайшего парня, зарядил и стал на позицию.
Он стрелял почти не целясь.
Мишени в виде человеческих фигур, которые мы привезли с собой, вскоре стали напоминать решето. Чон был настоящим снайпером, и ни одна картечина не прошла мимо цели.
— Кто сказал, что ружья не пристреляны? — спросил он, возвращая ружье.
Парни промолчали.
Впрочем, кореец и не настаивал на ответе: он лучился от самодовольства.
— Следующие! — скомандовал Чон, и еще трое стали к барьеру.
Эти уже стреляли лучше. Но все равно Чон остался недоволен.
Наконец подошла и моя очередь.
Если честно, я даже не представлял, какой из меня снайпер. В Гималаях я стрелял только из старой винтовки, и то не более десяти раз.
Еду мы с Учителем добывали в основном силками, иногда использовали лук — Юнь Чунь к огнестрельному оружию относился с предубеждением.
Из прошлой жизни я знал и как нужно целиться, и как обращаться с разными типами пистолетов, автоматов и винтовок.
Эти знания не были чем-то заученно-определенным, систематизированным, они больше походили на безусловные человеческие инстинкты, присущие любому из нас с рождения.
И когда я вышел на огневой рубеж, то единственной моей мыслью было не как стрелять, а с какой результативностью.
Мне почему-то казалось, что я смогу не ударить в грязь лицом перед Чоном. Но не могла ли в моем прилежании таиться для меня угроза?
Да, со слов Сидора и Волкодава, а затем и Абросимова я знал, что в прошлом мне приходилось ликвидировать людей. А это значило, что стрелял я в основном с близкого расстояния, из пистолетов.
Но это совсем не то, что гладкоствольная пушка с патронами, снаряженными картечью, которая с расстояния десять — двадцать метров сметает все живое, будто метлой.
Помповое ружье, что было у меня в руках, в особых снайперских талантах не нуждалось. Просто держи его направленным в сторону цели и жми на спуск.
Совсем другое дело автомат или снайперская винтовка.
Чон не сводил с меня глаз. Я спиной ощущал, как его коричневые глаза буквально всверливались между лопаток.
Чувствуя себя не в своей тарелке, я разрядил ружье в цель, почти на нее не глядя. Мне было все равно, как я отстреляюсь.
— Здорово! — воскликнул кто-то из ребят.
— Можно и лучше, но вполне прилично, — прокомментировал и сам Чон, осмотрев мои мишени.
Но я-то видел, что мой результат был отнюдь не хуже, чем его.
Однако промолчал…
Я ошибся, когда думал, что мы ограничимся только гладкоствольными ружьями.
После пятого круга, когда вентилятор выгнал наружу пороховой дым, Чон достал пистолет и вручил первому из нас по списку.
Видно было, что из пистолета парни стреляли чаще. Результаты у всех оказались не так чтобы очень, но вполне удовлетворительные.
Только я «сплоховал» — мне вовсе не хотелось, чтобы Чон знал мои истинные возможности. Но я даже не чувствовал — был уверен, что могу всадить все пули точно в яблочко.
По поводу моей стрельбы Чон не сказал ничего, лишь как-то странно посмотрел на меня и чуть сдвинул густые черные брови.
Неужели не поверил в мой «спектакль»?
Я понимал, что провести корейца трудно. Но что такое он подметил в моей манере стрелять, возбудившее в нем подозрение?
И возбудило ли?
Может, я просто становлюсь слишком мнительным…
— С этого момента мы переходим на казарменное положение, — объявил нам Чон, когда со стрельбой было покончено. — Место нашей дислокации увидите сами. У кого есть семьи, позвоните прямо сейчас по мобильному телефону и предупредите, что отбываете в срочную командировку за пределы области. Срок — не менее недели. Куда — знает только начальство. Больше вы общаться ни с кем не будете, пока не последует команда «отбой».
Мы возвращались в город — все-таки в город! — молчаливыми и какими-то угнетенными. И только мне все было безразлично.
Я даже испытывал некоторое облегчение. Хотя бы неделю мне не придется нюхать табачный дым баров и ресторанов в компании «цветочка».
Опер
Все завертелось в ночь с четверга на пятницу.
Конечный пункт, где должна произойти выемка денег из тайников рефрижератора, мы нашли за сутки.
Вариантов поначалу было немало. Но когда пришла очередь обсуждать и его, мы все едва не закричали «Эврика».
Этот строго охраняемый объект назывался «пороховые склады».
Пороха там не было давным-давно, с военной поры. А вот динамит хранился, правда только в одном из погребов.
Взрывчатка принадлежала управлению «Метро-строй» и геологоразведке.
Обширная территория построенных еще в царское время «пороховых складов» была обнесена кирпичным забором высотой два метра, кое-где порушенным и поросшим хмелем и другими вьющимися растениями.
Местами в заборе зияли проломы, и их заплели колючей проволокой. Въезд на территорию перекрывали не менее старинные, чем забор, чугунные литые ворота дивной красоты.
Как их не украла после революции несознательная голота и как ворота не демонтировал для своей дачи бывший губернатор Шалычев, умудрившийся под видом реставрации присвоить даже облицованный мрамором старинный фонтан с Цветочного бульвара, осталось загадкой.
Сразу за воротами высился дом из красного кирпича, в два этажа. Там размещалась охрана объекта.
Кроме подземных хранилищ и погребов, на территории в более позднее время были построены и наземные склады для артиллерийских снарядов. Это были длинные побеленные здания из бетонных блоков с земляными насыпями по бокам.
Для своих прямых целей они служили до начала семидесятых, пока город не стал расти как на дрожжах и бывшая дальняя окраина не превратилась в новый микрорайон.
