* * *
Часа в три в дверь позвонили. «Это ко мне!» – сказала Верка и вышла в коридор.
На пороге стоял Сергей Владимирович, лицо его выражало усталость, и если прибавить к этому помятый, забрызганный масляными пятнами костюм, то нетрудно было догадаться, что гость провел бессонную ночь и побывал в какой-то переделке.
– Здравствуйте, Вера Павловна! – начал он и на миг запнулся. – Должен сообщить вам прискорбную весть: наши части несут большие, страшные потери. Понимаете, армия пришла в город с акцией мирного усмирения дебоширов, бойцам очень долго не разрешали вообще применять оружие, однако когда войска вынуждены были сражаться, оказалось, что они не готовы вести уличные бои! Открытые сверху, словно железные гробы, бронетранспортеры с солдатами идут колоннами по улицам без прикрытия пехоты. Пока они двигались по пустынному городу, все было спокойно. А когда оказались там, где организовано сопротивление, повстанцы стали забрасывать эти «ящики» гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Ребята горят заживо, тех, кто успевает выскочить, расстреливают из пулеметов и автоматов или забивают ногами. Вот ситуация! В тебя палят из сотен стволов, а ты не смей даже прицелиться в противника.
– Сергей Владимирович, похоже, вы не спали всю ночь? – спросила его Верка.
– Похоже, так.
– Вы уже попали под обстрел?
– Я уже побывал в Секешфехерваре, оттуда провел колонну радиосвязи до Будапешта и только что вернулся с улицы Юлей, где идет неравный бой.
– А как Секешфехервар связан с Будапештом?
– Об этом позже. Я приехал к вам за помощью. И ее надо оказать как можно скорее.
– Я готова!
– Вкратце, вот о чем идет речь. На улице Юлей, где подразделения наших войск терпят бедствие, один смышленый командир батальона сумел-таки вывести несколько БТРов из-под огня, снял десант и экипажи, и они спрятались в домах.
– Как-то больно слышать, что наши прячутся!
– Бойцам до девяти утра не разрешали стрелять! В этой обстановке надо было спасать людей. Представьте, что среди своих офицеров командир батальона нашел разведчика, прошедшего Великую Отечественную войну, и дал ему задание «прогуляться» с небольшой группой без выстрелов по чердакам и верхним этажам, с которых повстанцы вели пулеметный огонь. За час отважная пятерка без единого выстрела заставила замолчать пулеметы в нескольких кварталах, чем и воспользовался комбат. Но ему не удалось вывести раненых, даже тогда, когда разрешили открывать ответный огонь. И вот эти беспомощные ребята остались в подвале одного из домов с небольшой группой поддержки. Полчаса назад они еще отстреливались и ждали подкрепления. По рации обещали прорваться к ним на танках. Сколько продержатся осажденные, я не знаю, но там находится около десяти тяжелораненых, есть с обширными ожогами и с оторванными конечностями, если им срочно не помочь, многие погибнут. Я смог пробраться к ним, хотел показать пути отхода, только ничего не вышло, повстанцы жестоко контролируют все ходы и выходы. Я знаю, как проехать к этому дому «огородами» со стороны улицы Езефа, где не стреляют. Метрах в ста от него, с северной стороны, можно поставить транспорт, затем где пешком, где ползком пробраться к задней двери подвала, перенести раненых по одному в машину и отвезти окружным путем в наше посольство. Но закорючка в том, что требуется как минимум две легковушки. Антал у вас?
– Да.
– У него, по-моему, есть своя машина?
– Есть, но она стоит в гараже, который находится, как бы это сказать, в сорока минутах ходьбы отсюда.
– Придется просить его сбегать за машиной и поехать с нами.
– Сейчас я ему все скажу.
Верка зашла в зал и быстро-быстро объяснила Анталу ситуацию. Тот опешил и слушал Верку стоя, словно она была его командиром.
– Пойми, любимый, сейчас некогда взвешивать «за и против», давай сначала заберем раненых, потом будем рассуждать! – мягко, но решительно сказала она.
– Хорошо! – ответил Антал и пошел за ключами и документами.
– Вы можете поспать сорок минут, – предложила гостю Верка.
– Лучше сварите мне кофе покрепче, – ответил он.
– Расскажите, пожалуйста, почему вам не пришлось спать!
– Меня вызвали среди ночи сопровождать специальные машины связи, их надо было провести из Секешфехервара, где расположена наша воинская часть, до Генерального штаба, находящегося в самом центре Будапешта.
– Я уже думала о том, что нашим воинским частям нужны хорошие знатоки города.
– К сожалению, таких людей мало. В дивизии Лашенко для этой цели выделили только одного, да вот позвали меня. А так как ночью стоял густой туман, то потребовалось знание не только столичных улиц, но и окрестных дорог, чтобы добраться до Будапешта.
– Это далеко?
– Километров семьдесят.
– А кто еще ехал с вами, я имею в виду знатока Будапешта?
– Совсем юный сержант по имени Анатолий, думаю, личный шофер генерала. Но парень что надо! Он возил своего начальника еще в Австрии и тут уже год, так что знает дороги Европы как свои пять пальцев. Да и боец оказался крепкий, находчивый и отважный. Нам было приказано сопровождать две передвижные радиостанции РАФ, для чего группу усилили двумя бронетранспортерами. Мы ехали на командирских местах. Наверху, в тех самых открытых «ящиках», – вооруженные солдаты, между ними и нами – стрелок крупнокалиберного пулемета, так что на вид колонна представлялась хорошо защищенной. Сквозь туман пробивались на ощупь, несколько раз менялись с Анатолием ролями ведущих, трижды сбивались с маршрута, один раз вообще поехали, что называется, в обратном направлении. Только к утру достигли окраин Будапешта. На счастье, туман стал рассеиваться, мы проехали мост через Дунай и благополучно добрались до центра. Тут началась чехарда с дорожными знаками, появились завалы, пришлось их объезжать, а перед площадью Сталина уткнулись в настоящую баррикаду, перекрывавшую проезжую часть улицы. Низенькое здание генерального штаба находилось рядом, но оказалось недоступным. Моя машина в это время замыкала колонну. Только мы остановились, как по броне застучали пули. Были хорошо видны вспышки выстрелов и дымки в окнах верхних этажей домов, оттуда вели огонь по БТРам как по мишеням. Пока я соображал, какими улицами объехать препятствие, машину тряхнуло так, что она едва не перевернулась, и в следующую секунду кузов охватило пламя. Мы с водителем выскочили и бросились на тротуар, под кроны деревьев, с брони успели спрыгнуть еще человека три и последовать нашему примеру. В этот миг горящий БТР взорвался, полетели обломки, и все заволокло дымом. Я стал пробираться к голове колонны и почти наткнулся на радиостанцию. Она была изрешечена пулями, рядом стояла вторая, судя по всему, целехонькая. Целым оказался и второй БТР. Вдруг вижу, как его крупнокалиберный пулемет бьет по стреляющим окнам. Снаряды срывают балконы, крошат в щепки рамы и ставни, рассекают стены, опустошают и поджигают квартиры. Подавив огневые точки слева, БТР сдает назад и открывает огонь по окнам, находящимся с противоположной стороны, из которых также ведется огнь. Водитель радиостанции тем временем съезжает на тротуар, пропускает БТР, который двигается к месту взрыва первой машины. За ним следует РАФ, я пользуюсь моментом и вскакиваю на его подножку. У горящих обломков останавливаемся, забираем убитых и раненых, БТР Анатолия разворачивается, мчится к баррикаде, круто сворачивает на тротуар и, ломая деревья, обходит завал. По проторенной дороге следует РАФ и через минуту останавливается перед генеральным штабом. Площадь вокруг здания оказалась окруженной танками, но нас пропустили. Анатолий рассказал мне, что командира его БТР сразила пуля, и тогда вопреки приказу «Не стрелять!» он принял решение открыть ответный огонь, иначе бы повстанцы сожгли все машины.
