Когда вода остыла, я вылезла из ванны и обернула себя старым полотенцем. В тот момент я заметила стопку чистой одежды, аккуратно сложенную на краю тюфяка. Моей одежды, принесенной из дома. Была здесь стопка и для Анджелины. Мне показалось слишком рискованным посылать за ней кого-то к нам домой.
Я быстро вытерлась, оделась, сидя на краю тюфяка, промокнула полотенцем волосы и расчесала их пальцами, чтобы они не перепутались.
Казалось, с тех пор, как я была чистой и отдохнувшей, прошла целая вечность; прежде я относилась к такой роскоши как к должному. Трудно представить, что с вечера нападения на город прошло всего два дня.
Снаружи негромко постучали.
— Чарли? — Это был Макс, и я вдруг поняла, как мне здесь одиноко.
Сердце нервно заколотилось, отдаваясь во всем теле ритмичным эхом, и я прочистила горло.
— Войди.
Он ступил в комнату, и я улыбнулась шире, чем собиралась. Я не хотела дать ему понять, как рада его видеть.
— Можно? — спросил он, указывая на место рядом со мной.
Я кивнула с серьезным выражением лица, но когда он сел рядом, мое сердце забилось еще сильнее.
— Как ты, держишься? Ты ведь понимаешь, что не обязана этого делать?
— Все будет в порядке, — уверенно ответила я, но все же прикусила губу. — Могу я задать тебе вопрос?
— Любой.
— Ксандр был прав, что не послал к ней тебя? Можем ли мы… могу ли я тебе доверять?
Его улыбка была неожиданной. Он убрал с моей щеки мокрую прядь волос.
— Ты можешь доверять мне, Чарли. И Ксандр тоже, хотя иногда мне хочется дать ему по физиономии. Он знает это, хотя не хочет признаваться.
Его ленивая ухмылка была невероятно соблазнительной. Хотела бы я иметь в себе силы сопротивляться искушению, но их у меня не было, и я придвинулась ближе. Мерцающая в углу лампа отбрасывала на его лицо тени, меняя формы и цвета, но это не имело значения. Все равно он был прекрасен.
Его рот оказался в нескольких дюймах от моего, и я смотрела на его губы, не в состоянии отвести взгляд и сделать вдох.
— Который час? — спросила я, надеясь, что этот вопрос его остановит, и он не станет ко мне приближаться.
Он улыбнулся, и я увидела его зубы, каждую их подробность, включая крошечную щербину, которую невозможно было заметить издалека. Его дыхание было теплым и обещающим.
— А что? Ты куда-то торопишься? — В его хриплом, неровном голосе было что-то, чего я не могла понять, но из-за чего пальцы моих ног поджались.
Когда его губы коснулись моих, сердце остановилось, и я перестала ощущать его ритм, погрузившись в наш поцелуй. Я закрыла глаза, приказывая себе отодвинуться, но так и не смогла выполнить это простое движение.
Поначалу поцелуй был осторожным — просто легкая встреча губ, соприкоснувшихся на краткий миг. Словно два пера или еще легче… Мой едва заметный пульс говорил на собственном знакомом языке.
Но потом я подвинулась — ближе, а не дальше, как мне бы следовало сделать, — отвечая на его мягкую просьбу. Говоря ему, что хочу большего.
Он запустил пальцы в мои мокрые волосы и притянул к себе, пока наши грудные клетки не соприкоснулись. Обняв его за плечи, я прижалась к нему и раскрыла губы, не зная, что теперь делать, желая только оказаться еще ближе. Его язык скользнул мне в рот, и моя кровь наполнилась жидким огнем, распространявшим по телу волны желания и страха.
Никогда и ничего в своей жизни я не хотела так сильно.
И никогда так сильно не боялась своих чувств.
Я все еще дрожала, когда, наконец, отвернулась, прервав поцелуй. Это было самым трудным, что я когда-либо делала. Вспухшие губы покалывало, и без его прикосновения они казались слишком холодными.
Глаза Макса остекленели, как, вероятно, и мои. Прежде я никогда не видела выражения прерванной страсти, но теперь смотрела прямо на него. Меня охватило разочарование.
Он пришел в себя быстрее, чем я, и спустя несколько секунд уже восстановил дыхание. Меня разозлило, что он так скоро собрался, — как будто имел большой опыт в деле, в котором я была новичком. Я смотрела на него, стараясь не обращать внимания на укол ревности, появившийся при этой мысли.
— Что мы делаем? — спросила я, выравнивая дыхание.
— По-моему, целуемся.
— Тихо. — Я накрыла ладонью его губы, стараясь не думать о том, что этот рот делал с моим всего минуту назад. Мне не хотелось, чтобы нас услышала Иден.
— В чем дело, Чарли? Ты злишься на то, что я тебя поцеловал? Или на то, что ты ответила?
Я опустила глаза и тихо сказала:
— Просто я не знаю, чем это может кончиться. Что хорошего может из этого выйти. Из нас.
Он поднял мой подбородок, и от этого жеста у меня в животе все перевернулось.
— Кто сказал, что это кончится? — Он провел большим пальцем по моей нижней губе.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть его бездонных глаз и не представлять, что смотрю в них вечно.
— Я дочь торговца, Макс. — Горечь, прозвучавшая в моих словах, была наполнена болью даже для моих ушей.
Макс вновь поднял мой подбородок, заставляя посмотреть на него. Когда я открыла глаза, он ответил:
— Ты принцесса, Чарли.
Мир вокруг нас замер. Макс продолжал меня рассматривать. Казалось, к этим словам я не смогу привыкнуть никогда. Одно дело — говорить о встрече с королевой или представлять мою сестру и отца давними родственниками старой королевской семьи. И совсем другое — слышать, что так говорят обо мне. Слишком легко я проглядела этот факт.
Конечно, он прав. Я принцесса. В его объятьях я позволила себе забыть об этом факте. В его объятьях я была просто собой.
— Значит, все дело в этом? — Мне не хотелось задавать такой вопрос, но я должна была знать правду.
Макс выглядел смущенным.
— О чем ты?
Я сжала челюсти, собираясь с духом.
— Это. Поцелуй. Поэтому ты сказал, что я тебя интригую? Ты подозревал, что я принцесса?
Кто еще подходит человеку такого происхождения, как Макс?
Его улыбка меня обезоружила. Убрав с моего лица локон, он тихо ответил, лаская голосом мое сердце.
— Чарли, я бы нашел способ быть с тобой, окажись ты хоть дочерью слуги. Ты интригуешь меня, но не по той причине, о которой говоришь.
Склонившись, он вновь поцеловал меня, мягко, нежно, сладко, не позволяя больше с ним спорить, и я подумала, как одно простое действие может быть столь трагичным и приятным одновременно.
Королева
Королева сдержала улыбку — свою настоящую улыбку, — испытывая в эту секунду истинное наслаждение.
