Но отдыхать Само не стал. Он был энергичным. Он стал делать другой бизнес, потом третий, и еще, и еще. Он строил интернет-кафе для бизнесменов, чтобы они могли в нем пить кофе и решать свои вопросы, но бизнесмены в кафе не приходили, а приходили дети – играть в игры, а с детей деньги брать Само было стыдно, тем более за игры, потому что Само помнил свое детство – разве тогда мужчина мог взять деньги с детей за то, что они играют? Что бы все сказали про такого мужчину? Позор. В итоге кафе не оправдало вложений, пришлось его продать. Купивший его у Само армянин превратил интернет-кафе в кафе «Лаваш у Гагика» и на лавашах быстро «поднялся», как тесто. Потом Само купил четыре дельтаплана и нанял пилотов, молодых парней из Санкт-Петербурга, чтобы катать на аппаратах отдыхающих в сезон. И вначале дело шло хорошо, потому что затрат почти никаких не было – в топливе дельтапланы не нуждались, они летали на восходящих потоках воздуха, которые не получают зарплату, ну а питерским парням Само платил от души, из прибыли, и все были довольны. Но потом погода испортилась, подул сильный ветер, нельзя было летать, дельтапланы швыряло в воздухе, как осенние листья в грозу, и отдыхающие боялись и сильно кричали в полете, что хотят как можно скорей сесть на землю и получить обратно деньги за полет плюс доплату за пережитый страх смерти. Потом погода наладилась, и опять пошла прибыль. А затем от разницы температур у земли и в стратосфере получились такие сильные восходящие потоки, что в один день все четыре дельтаплана унесло в Абхазию вместе с отдыхающими, и Само пришлось долго искать их. Когда он их нашел, выяснилось, что один из нанятых Самвелом питерских парней на восходящих потоках привез в Абхазию сто таблеток экстази, которые взял с собой из Питера, чтобы продать при случае. Само пришлось доказывать абхазской стороне, что он, Самвел Менелян, работодатель дельтапланеристов, не дерзкий наркобарон, который при помощи авиации хотел наводнить наркотиками гостеприимную республику Абхазию. В итоге питерцев Само кое-как выкупил, а один дельтаплан пришлось подарить абхазскому наркоконтролю для Сухумского музея борьбы с наркотрафиком через республику Абхазию.
Потом Само выписал из Японии уникальный аттракцион – он только-только появился в продаже в мире. Это был автодром, в котором машинки ездили на магнитной подушке под музыку Майкла Джексона. Отдыхающие были в восторге, и сначала дело шло хорошо, и Само выписал из Японии еще и робота-кассира – он продавал билеты на этот аттракцион и попутно пел песни на японском языке и танцевал брейк-данс. Отдыхающие даже вставали в очередь, чтобы сфотографироваться с роботом-кассиром, чтобы потом, десять месяцев в году глядя на серое небо за окном в Петрозаводске, вспоминать лето. Но прошел сильный ливень, а навеса у японского аттракциона не было – Само про него не подумал. Вода попала на магнитный пол, протекла под ноги робота-кассира, а Само в это время был в Москве, в представительстве японской фирмы, договаривался насчет второго робота: хотел, чтобы японцы на заказ сделали аппарат, который бы пел по-армянски – это была бы бомба, такой робот сразу отбился бы – так думал Само. Когда он вернулся из Москвы, было уже поздно – магнитный пол перестал быть магнитным, машинки ездить по нему не могли. Первый робот уже не пел по-японски, а только хрипел и, вместо того чтобы танцевать брейк-данс, жалобно подергивал одной ногой: группа «синих» отдыхающих из Тюмени хотела с ним сфотографироваться, но узнала, что робот уже не может петь, и один из туристов так огорчился, что разбил роботу об голову бутылку вина. После этого робот стал инвалидом. Аттракцион так и не получилось починить, а по гарантии японская фирма отказалась его восстанавливать – налицо были признаки неправильной эксплуатации и даже, более того, признаки насилия. Робота, поющего по-армянски, японцы отказались делать для Само после всего, что случилось с певцом по-японски. В итоге Само опять отдавал долги.
Но духом он не пал и решил заняться производством натурального шелка. Он заказал из Китая яйца шелкопрядов, чтобы из них вырастить гусениц, а те уже будут производить шелк. Аэлита рассказала все это Антону, пока они шли смотреть шелкопрядов.
Антон удивился, когда девушка привела его туда, где он уже был. Так Антон узнал, что в стеклянном доме на окраине леса живет не ботаник-эксгибиционист-чернокнижник, а предприниматель Самвел.
Само встретил Аэлиту и Антона приветливо. На нем был белый халат. Работа с гусеницами требовала повышенной гигиены и, как скоро узнал Антон, не только этого. Само оказался видным армянином с широкой, грудью, как у танка Т-34, красивым иранским лицом и мощным носом, как у кондора. При этом у кондора, как известно, зоркие и довольно злобные глаза, а у Самвела глаза были добрые, грустные, с загнутыми вверх длинными ресницами. По глазам было понятно, почему предыдущие бизнесы у Само не пошли, – он был слишком добрым и имел слишком много совести в своем организме.
Антон с удивлением ходил по стеклянному дому, который Само с гордостью называл «инкубаторий». Об устройстве последнего Само подробно поведал Антону:
– Мой инкубаторий. Было время – шелк ценился дороже золота, а делали его только в Китае. Китайцы никому не говорили, что гусеницы шелк делают. Говорили, что сами вьют коконы. Никто понять не мог, не вариант было понять. Как такую нитку можно сделать, даже если ты китаец? Нитка шелка прочность имеет такую, что вот я вешу сто килограммов, может, больше, давно не взвешивался, прошлым летом взвешивался, весил сто, вот меня на двух нитках подвесить можно, и я буду висеть. Тебя вообще на одной нитке подвесить можно. Нитка миллиметр не имеет в сечении – меньше. Если шелковая нитка была бы как карандаш, она могла бы – в Интернете написано – остановить «Боинг-747» на полной скорости. 400 тонн летит 900 километров в час, а потом упирается в нитку, и все – лететь дальше не может – не вариант. Можешь такую прочность понять?
– Нет, – честно сказал Антон, – не могу.
Антон сразу понял, что Само любит свой новый бизнес и еще любит цифры. Далее Само сказал:
– Если какой-то китаец хотел рассказать секрет шелка, с ним знаешь что делали? Отрубали язык, а потом его самого рубили на части. Суши делали из пацана, короче. Секрет охраняли. А потом Марко Поло приехал в Китай. Решил украсть у китайцев секрет. Палку сделал: внутри пустая, бамбук. Ходит с палкой, китайцам говорит: «Вот, хромаю, ногу потянул на тренировке по ушу». А сам посадил в палку три гусеницы и так провез через китайскую таможню. Марко Поло ушлый тип был. Китайцы все обыскали, а про палку не подумали, лоханулись. Три гусеницы в Европу попали, и все. Марко Поло «поднялся» на гусеницах. Они знаешь какие? Они как собаки. От человека зависят. Привыкли, короче, что их кормят. Даже если голодные будут – никуда не уползут, так и будут сидеть. Привыкли к человеку. Кушают только тутовый лист. Поэтому называется «тутовый шелкопряд». Инкубаторий я построил на этом месте, чтобы внутри туты росли.
Три тутовых дерева – шелковица – росли прямо в стеклянном доме, вокруг них и построенном. Антон признал:
– Хорошо придумал. Да.
Потом Само рассказал Антону, при каких условиях лучше всего растет шелковица:
– Температуру надо поддерживать, влажность, это вот я привез из Москвы, а это из Америки выписал: это психрометр, это термограф, это гигрограф. Сели мне дорого. А что делать? Это вот паровые бани. Это сухой пар, это влажный. Это стерилизатор. Это контроллер влажности. Это измеритель светового потока. Шелкопрядам нужен свет – обеспечивает, короче, нормальное протекание окислительно-восстановительных процессов в теле шелкопряда. Но прямые лучи шелкопряды не любят. А без света вообще тоже не могут – настроение сразу теряют. А шелк делать без настроения не получится. Если погода плохая, тучи, темно – лампочки включаю, вот. Если жарко – затеняю. А что делать? Они такие, мои гусеницы.
