С момента своего последнего сообщения с кодами доступа к сетевому журналу Луи больше ничего не писал, и я не могла понять: либо он держит дистанцию, которую я установила между нами, либо же это дало ему свободу для тайных деяний.
Прежде чем вернуться в отель, я села на огромный челн на причале, покрытый слоем черной облупившейся краски. Я была заворожена движением кранов на пристани бассейна Дюге-Трюен, место в торговом порту Сен-Мало, куда проще всего попасть. Все казалось таким простым в этой игре в кубики для великанов. Все так хорошо соединялось между собой, без неожиданностей и западни.
Клаб-сэндвич, который я заказала себе в номер, не шел в сравнение с тем, что готовил Исиам в «Шарме», но подарил мне то изобилие и спокойствие, о которых я мечтала до сегодняшнего дня. После благотворного душа, завернувшись в халат, от которого сильно пахло прачечной, я включила маленький плоский телевизор, стоявший напротив кровати. Наслаждаясь хрустящим поджаренным хлебом и сочной начинкой, я рассеянно смотрела телепередачу. Рекламный ролик вдруг привлек меня, не дав сделать следующий укус. Я громко кашлянула, остановив взгляд на лице ведущего.
– Неожиданный поворот по делу о галерее Соважа, где, как я вам напоминаю, Луи Барле, старший брат генерального директора одноименной компании, находится под следствием. Его обвинительное заключение было официально объявлено сегодня днем прокурором Парижа. Причина: изображения порнографического характера с участием несовершеннолетних, а также побуждение той же целевой аудитории к совершению порочных поступков…
Вот почему, скорее всего, молчит Луи. Находясь в данной ситуации, сейчас он должен был подготавливать со своим адвокатом ответный иск, придирчиво изучив все детали, касающиеся его дела, в целях возбуждения судебного спора.
– …тюрьма становится все более реальной перспективой для Луи Барле после установления того факта, что в его отношении уже было вынесено несколько обвинительных приговоров, касающихся публичного обнажения.
В случае с машиной, о котором рассказал мне Дэвид, не было ни доли вымысла. Это строка в судебном досье. В том, что мой будущий муж – преступник-рецидивист, не было ничего романтического, и я не из тех, кому нравятся плохиши.
Я сделала большой глоток газировки, пытаясь снять напряжение в горле.
– Но в соответствии с данными информационного сайта «Медиатак» больше удручает настоящее положение дел Луи Барле, которое с легкостью можно назвать скандальным, нежели его неспокойное прошлое…
Я опрокинула стакан, когда, как и миллионы французов, увидела превью блога «Эль и Луи».
Нет, Луи Барле не заявлял обо мне как о настоящей действительности. Этот мужчина, отправленный на растерзание обществу, был моим мужчиной. Моей любовью. Частью моей кожи, моего дыхания, моей молекулы ДНК.
– Будет проведен допрос касательно интернет-страницы, на которой пособник, не скрывая, заявлял о своих развратных отношениях с работницами секс-индустрии, вплоть до того, что выставлял в прямом эфире видео собственных забав…
Крайняя степень смятения наступила тогда, когда руководитель сайта «Медиатак», Ален Бэрнардирни, очутился на экране моего компьютера, чтобы прокомментировать разоблачения, сделанные его журналистами.
Это был не кто иной, как учитель, которым я восторгалась, будучи студенткой, и которого уважала прежде всего за его добросовестность и свободу мысли. И вот теперь он представал передо мной врагом. Полное разочарование. Его беспринципность и словоблудие повергли меня в шок.
Благодаря бесплатному wi-fi в отеле я сразу смогла увидеть опустошительные последствия такой клеветнической акции в социальных сетях. Даже самые толерантные из комментирующих, спрятавшись под тенью своих псевдонимов, хаяли выставление напоказ частной жизни и развратное поведение Луи Барле. То, что он вел распутный образ жизни, казалось им приемлемым, но никак не то, что он призывал к этому молодежь. Неудивительно, что Антуан Гобэр и его лейтенанты выстроились в первой линии, поздравляя себя с первой победой над человеком, олицетворяющим распад нашего общества.
Я никак не могла уснуть этой ночью. Несмотря на кондиционер, не покидающая меня горячка отравляла сон, постоянно преследуя мыслями о Дэвиде, Бэрнардирни, Гобэре и Саломее, толкая их одну за другой и каждый раз насмешливо подмигивая. Видишь, не так уж и сложно заставить говорить их то, что хочешь, казалось, твердила она.
Утром я решила покинуть отель и вернуться в «Рош-брюн», дом семьи Барле в Динаре, с другой стороны залива.
Стояла хорошая погода, и дорога (я ехала на такси) по берегу моря через Сен-Серван, разделяющая два прибрежных города, казалась непрерывным наслаждением для глаз. Водитель, высадивший меня на западной точке Малуин, на самом краю склона, застланного роскошными виллами, похоже, удивился тому, что я остановилась перед этим заброшенным домом, но, получив щедрые чаевые, воздержался от комментариев.
Возвращение сюда сейчас может показаться сумасшедшим поступком, ведь я двойник той, что умерла у порога этого дома. Но я собиралась открыть для себя здесь другие важные моменты, как те, на чей след меня навела мадам Дельбар. К счастью, у меня была идея взять с собой большой ржавый ключ.
Как и год назад, я начала с того, что тщательно протерла пол и мебель от пыли и хорошо проветрила просторные комнаты. Ворвавшийся в окна северный ветер был прохладным и освежающим, не привнося все неистовство своих бурь.
После плотного завтрака я решила до конца дня обойтись без еды, чтобы полностью посвятить время тщательному обследованию виллы, еще более кропотливому, чем в первый раз, когда мы приезжали сюда с Соней. Я не пренебрегала ни одним шкафом, ни одним ящиком, ни малейшей доской паркета или частью стены, которая издавала бы полый звук, как и в случае с аналогичным тайником, находившимся в кабинете Луи. Изначально подозрительные места, как, например, комнаты на втором этаже, я изучила даже несколько раз. Но там обнаружилось только некоторое старье, не представляющее никакого интереса, и безделушки, ценность которых пропала тогда же, когда и обитатели этого дома. Кажется, моих пяти органов чувств и прозорливости было недостаточно.
Не найдя новых фактов, я решила еще раз изучить семейные фотографии, поскольку помнила о двух ящиках, которые год назад открыть не удалось. В доме не было более основательного инструмента, чем вешалки или затупленные ножи, и я направилась в сарай, стоявший в глубине сада, ближе к морю, чуть выше маленькой лестницы, ведущей к береговой полосе.
Это был старый сарай из гранита и дерева, с ржавой жестяной крышей, выглядевший достаточно ветхо на фоне роскошного особняка. На незапертой двери висел сломанный замок, свидетельствовавший о взломе. Было очевидно, что все ценные вещи давно уже канули в Лету. Мне оставалось лишь потянуть створку двери, чтобы попасть внутрь, в сумеречное царство, загроможденное невероятной грудой старого хлама. Среди этого беспорядка выделялся большой предмет, к которому шаткие нагромождения, казалось, были прислонены уже многие годы. Речь шла о небольшой моторной лодке из лакированного дерева, похожей на знаменитую лодку «Рива» пятидесятых годов. Она оказалась в настолько ветхом состоянии, что было сложно с уверенностью определить ее модель. Под кучей хлама, которая загромождала лодку, однако, можно было увидеть трещину в передней правой части судна.
