Сначала она решила, что ничего страшного, с этим можно жить. Все уже в прошлом, надо перевернуть страницу. Прошлое забывается. Но она не смогла перевернуть страницу, потому что сама стала этой страницей, она не сумела забыть прошлое. Так жить дальше было нельзя, и тогда она захотела знать все – ради того чтобы сохранить равновесие, сохранить душевное здоровье. Она захотела знать все ради Витторио. И чтобы понять. Хотя на самом деле – нет, не для того, понимать там было нечего. Такие вещи не понимаются. Она хотела только узнать. Узнать, как все началось, сколько времени продолжалось. Когда знаешь, все улаживается. Если она все наконец вспомнит – это даст ей возможность все наконец забыть. Она призывала прошлое. Изо всех сил. Она сосредоточивалась на нем как только могла. Она проанализировала сотни своих снов. Она перепробовала все: и гипноз, и автоматическое письмо, даже танцевать она начала, повинуясь все тому же стремлению. Пробудить хотя бы смутные воспоминания о прошлом. Но память изменчива. Память непроницаема. Ассоциации. Полусон. Ничего не вернулось. Такая таинственная жизнь у воспоминаний: могут поддаться, а могут и отказать… Воспоминания свободны. Они нами играют. Они уменьшаются, расширяются, сжимаются, избегают нас или испепеляют. Порожденные жизнью, они становятся ее хозяевами. Войско времени, с помощью которого время сводит нас с ума. Без воспоминаний мы были бы свободными людьми. Память – злая волшебница времени. Воспоминания – его темные силы. Ни одно воспоминание не дарит настоящей радости, безмятежности. Сожаления, угрызения совести, воспоминания… как много у нас внутри не в лад дребезжащих колокольчиков. И чем дольше мы живем, тем более нестройной делается мелодия воспоминаний. Ты думаешь, что стал самим собой, но нет, ты – это всего лишь твои воспоминания.
Лисандра сражалась с амнезией. С нервным импульсом, набрасывающим черные покрывала на воспоминания, которым надо бы светиться мягким светом детства. Амнезия закодировала ее мозг, подчинила ее себе. Лисандра должна была признать очевидное. Четыре сцены. Четыре мгновения. Четыре движущиеся картинки – движущиеся с тех пор, как она себя помнит. Ее воспоминания всегда начинаются с одного и того же и одним и тем же заканчиваются. Никогда ни одной дополнительной подробности. Может быть, мы помним только то, что способны выдержать? С тех пор Лисандра замкнулась в настоящем – бессменным часовым, безумным часовым с приставленными козырьком к глазам, к телу, к душе руками. Откуда несправедливость может обрушиться на нее снова? Другие, конечно, реагировали бы по-другому. А она отдалась на волю жестокой движущей силы – ревности. Другие нашли бы прибежище в гневе. Или в неумеренной, притворной радости, радости утомительной, поскольку навязанной. Или в человеколюбии, в альтруизме любой ценой – лишь бы забыться. Почему именно в ревности? Здесь мы прикасаемся к тайнам трагедий и тайнам личностей. Личности. Лукас научил ее быть такой. Четыре сцены. Четыре мгновения. Четыре движущиеся картинки – движущиеся с тех пор, как она себя помнит. Ее воспоминания всегда начинаются с одного и того же и всегда одним и тем же заканчиваются. Ни разу не проявилась еще хоть какая-нибудь деталь. А ей хотелось вспомнить все – вспомнить, как было каждый раз, сколько их там было. Как все началось. Сколько времени продолжалось. Она понадеялась, что он расскажет ей обо всем, что она позабыла. Если сложить воспоминания в общий котел, эта история восстановится. Лукас в долгу перед ней, он обязан проявить великодушие. Лисандра долго не могла решиться, но когда решилась, не так уж трудно оказалось его найти. Она всегда знала его имя. Она всегда знала его фамилию. Они часто всплывали в ее памяти. Найти его. Это было необходимо для ее равновесия, для ее душевного здоровья, она не могла больше так жить. Может быть, Витторио к ней и не вернется, но если ей станет лучше, она смирится с его уходом. Она подумала: а вдруг, когда она снова увидит Лукаса, все вернется? Вот посмотрит она на него издали, и – хлоп! – все вспомнится. Ну хорошо, пусть это будет не слишком приятно, но она все вспомнит. И пойдет жить дальше, взяв с собой свой тючок с полным набором воспоминаний, займется чем-нибудь другим, в любом случае она сможет разворошить кучу грязи, в которой теперь увязает. Она станет сильнее. Крепче. Ей уже нестерпимо чувствовать себя такой слабой. Если она наконец все вспомнит, то сможет наконец все забыть.
Тогда-то она и нашла его адрес, но на сколько же месяцев она застряла в этом новом положении… Она знала его имя. Она знала его фамилию. Она знала его адрес. А Витторио совсем ее забросил. И она решилась. Она прошла мимо дома Лукаса – как проходят мимо чего угодно, передвигаясь по городу. Она не замедлила шаг, она шла и шла, словно это место не имело к ней никакого отношения. Замедлять шаг было нельзя. Она даже ускорила шаг. Тоже нехорошо. Нехорошо. Но безупречных не бывает. А ей бы так хотелось быть безупречной. Витторио тогда остался бы с ней. Не бегал бы на сторону. Хотя это ничего бы не изменило. Лисандра знает. От времени совершенство разрушается. Можно быть безупречной несколько дней. Самое большее – несколько месяцев. А несовершенной оставаться – до конца своих дней. Потому что любовь не стоит на месте, она постоянно в движении. В конце концов узнаешь другого со всех сторон. В основе всего – неудовлетворенность. Недовольство собой толкает тебя к другому. А потом еще к кому-то другому. И все это – для того, чтобы постараться не видеть, что не ты или другие тебя не устраивают, а жизнь. Потому что жизнь приводит к смерти. Так было в тот раз. А потом, в другой раз, она снова прошла мимо дома Лукаса – как проходят мимо чего угодно, передвигаясь по городу. Но замедлила шаг. Так было в тот раз. А потом, еще в другой раз, она остановилась. Словно это место имеет к ней какое-то отношение. Остановилась и постояла у его дома. И дождалась, пока он выйдет. Лукас изменился, но она сразу его узнала. А он мог ее узнать? Он мало изменился, она – очень сильно, так всегда бывает при большой разнице в возрасте. Он прошел мимо, у нее перед глазами, но она ничего не вспомнила, и это было самое страшное из всего, что она себе представляла.
Тогда она поняла, что не станет с ним разговаривать. Она не может ни о чем у него спрашивать, потому что его воспоминания, как и ее, окажутся попорченными прошедшим с тех пор временем. Но главное – стыдом. Чувством вины. Лукас не только ничего ей не расскажет, он станет все отрицать. Ни за что не признается. Сделает вид, будто принял ее за помешанную. А если у него хватит смелости и если его достаточно напугает исходящая от нее угроза, убьет ее.
Она пропустила несколько недель. Но по мере того как угасали ее отношения с Витторио, росла ее решимость продолжать «свое маленькое расследование» – так она это называла. И в следующий раз она не просто дождалась, пока Лукас выйдет из дома, но и пошла за ним следом. Хотела узнать, где он работает. Какую профессию он мог выбрать? Она представляла себе для него сотню возможностей. А вот у нее профессии не было. Она только тем и занималась, что любила. Она только тем и занималась, что ревновала. Он садится в автобус, и она садится в автобус. Она старается держаться как можно дальше от него. Он выходит на остановке. Она выходит на остановке. Он идет. Она идет. Он останавливается, достает ключи и отпирает маленькую лавочку, выкрашенную в зеленый цвет. Лисандра поднимает глаза. Смотрит на вывеску. «Игрушки Лукаса». И замирает как вкопанная. Железный занавес поднят. Витрина заполнена детскими игрушками. Ее начинает подташнивать…
