— Ламорлэ, в Уазе.
— Да. Потом Анри и Констанца уехали в Реймс, где их никто не знал. Там они жили очень замкнуто, чтобы у Констанцы была возможность симулировать беременность. Все оказалось гораздо проще, чем они думали. Анри работал врачом, а потом стал членом подпольной организации.
— «Всё для Сопротивления»?
— Как тебе удалось об этом узнать?
— Абуэло рассказал об этом Элоизе. Кажется, он общался с отставным полковником авиации…
— Сначала организация «Всё для Сопротивления» вербовала своих членов среди демобилизованных офицеров и членов Французской социалистической партии. Этот отставной офицер организовал одно из первых подпольных собраний движения. Члены движения использовали свои должности как прикрытие. Они часто работали даже в организациях, учрежденных Виши, что снимало с них любые подозрения. Очень скоро твоему деду доверили возглавить ячейку организации в Реймсе. После войны никто так и не узнал, что он работал в нацистском родильном доме. В любом случае в то время лебенсборнами не интересовались.
Один вопрос обжигал мои губы, словно сигарета, догоревшая до конца. Внезапно мой голос задрожал.
— Мой отец знал, в каких условиях он появился на свет?
Алиса закрыла покрасневшие глаза и медленно произнесла:
— Твой отец долгое время ни о чем не догадывался. Анри и Констанца решили рассказать ему правду о Рашель только тогда, когда он вырастет и сумеет все правильно понять. Прекрасное решение, но явно необдуманное… Чем старше становился Тео, тем меньше они находили в себе мужества сказать ему, что он не их сын. Они хотели перевернуть страницу истории, забыть о войне, о родильном доме, о смерти Рашель. Анри и Констанца молчали, возможно, из трусости, но, возможно, и потому что полагали: так будет спокойнее для него. Так продолжалось до того самого дня, когда Тео обо всем догадался…
Я никогда не был тонким психологом, но мне казалось очевидным, что ложь, даже во благо, может произвести на ребенка эффект разорвавшейся бомбы в тот день, когда он узнает правду.
— Когда это произошло?
На лице Алисы отразилась паника. Как и я, она столкнулась с безжалостной действительностью. Вероятно, она никогда никому об этом не говорила. Слишком глубоко спрятанные тайны потрясают нас тогда, когда мы осознаем, что они могут разрушить жизнь наших близких.
— Почему ты не хочешь ответить на мой вопрос? — настаивал я. — Алиса… Я должен знать.
Алиса покачала головой, словно это движение могло прогнать колдовские чары.
— Твой отец… Он узнал правду на той неделе, когда погиб.
Почва стала уходить у меня из-под ног. К горлу подступила тошнота. В археологии моей семьи, до того как я обнаружил более глубокие пласты, приведшие меня к Второй мировой войне, смерть моего отца была первоначальным моментом, который смоделировал, сформировал нас такими, какими мы были сейчас. Я вспомнил о тех многочисленных мгновениях, когда спрашивал себя, была ли его смерть несчастным случаем или он покончил с собой. Алиса наверняка могла бы дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Я встал. У меня кружилась голова, но теперь я не мог отступить.
— Нет, нет, — возбужденно начал я. — Как вы могли скрывать это от нас?
Алиса сложила руки, словно приготовилась к молитве.
— Никто не хотел, чтобы все закончилось именно так. Тео никогда не должен был узнать правду. Твой дед расплачивался за молчание всю оставшуюся жизнь.
— Но как мой отец обо всем узнал? Через столько лет…
Алиса пристально смотрела на стол, погрузившись в прошлое.
— Хотя Анри об этом никогда не говорил, думаю, он все же был готов к такому повороту событий. В тот октябрьский вечер 1987 года твой отец приехал сюда, в Арвильер. После развода с твоей матерью он редко нас навещал, и поэтому мы очень удивились его приезду. Это случилось после того, как ему диагностировали рак. Я никогда не забуду этот вечер. Шел проливной дождь, сад превратился в настоящее болото. Тео приехал очень возбужденный. Знаешь, из-за рака твоему отцу пришлось сделать множество анализов и исследований, но врачи были настроены оптимистично, и он решил бороться до конца. Однако в тот вечер его отчаяние не имело ничего общего с болезнью. И мы сразу все поняли…
Алиса замолчала. Она сидела неподвижно. Майевтика оказалась слишком сложной.
— Вне всякого сомнения, у него давно появились сомнения по поводу обстоятельств своего рождения, — наконец заговорила Алиса. — Возможно, рак послужил этому стимулом. Все началось с безобидного замечания, которое сделала ему медсестра о его редкой группе крови. У твоего отца была группа АВ с отрицательным резусом. Глупо, но обыкновенная группа крови разрушила сорок лет лжи. Тео не знал, какая группа крови у Анри. Но неизвестно почему вдруг вспомнил, что у его матери была группа О.
У меня в памяти тоже всплыли основные правила передачи группы крови по наследству: от родителей с группой О никогда не рождаются дети с группой АВ. Не важно, какая группа крови была у Абуэло, Констанца не могла быть матерью Тео.
— Анри не мог этого отрицать. Было бесполезно нанизывать еще одну ложь на другие. Твой отец заплакал, его ярость утихла. Он был ошарашен, потрясен. Анри попытался объяснить, что ему очень жаль и что сначала они не хотели скрывать от Тео правду. И тогда он все рассказал.
— Всю правду? Он рассказал о лебенсборне, о расовом отборе?
— Он рассказал все. Примерно в тех же выражениях, в каких я рассказала об этом тебе. О своей работе в лебенсборне, о родах Рашель… Исповедь Анри ни к чему не привела. Тео словно стал собственной тенью. Твой дед пытался объяснить ему, что, несмотря на трудное прошлое, они любили его так же горячо, как любили бы собственного ребенка.
У тайн есть своя иллюзорная риторика. Тайна — это не ложь по умолчанию. Нет, такая концепция слишком проста. Тайна — это фотографический негатив, бессодержательная реальность с независимым существованием, которая в день своего раскрытия может низвергнуть с пьедестала. Если тайна раскрыта вовремя, она, несомненно, ранит, но такие раны можно вылечить. Разрушительная сила тайны заключается в ее сокрытии, вернее, в скрываемом содержании. Именно это отказывались понимать мои бабушка и дед.
— Тео ушел, хлопнув дверью. Он сказал Анри, что никогда не простит ему ложь, что ненавидит его за то, что тот сделал. Твой отец говорил в порыве гнева, но это были его последние слова.
— Он умер после этого посещения, да?
— Он умер через час, возвращаясь в Париж.
Я выглянул в окно кухни. Охровое небо висело над садом и заливало его тусклым светом. И все же окружающий пейзаж был более веселым, чем мое настроение.
— В глубине души я всегда знал, что мой отец покончил жизнь самоубийством, но думал, что он поступил так из-за рака, да еще из-за разрыва с мамой.
Я не смотрел на Алису, но понял, что она резко выпрямилась.
