Лева ему поверил. А ведь действительно переживет. И как он мог надеяться совладать с таким человеком?
– Ты его видел?
– Нет. Зачем? Я много таких видел. Знаешь, что мы с такими на зоне делали?
– В параше топили, – сказал Гоша.
– И не только. – На лице Транквилизатора появилась ностальгическая улыбка. – Не только в параше.
– Он подмял под себя пол-Москвы, – сказал Гоша. – И он все еще жив.
– Он – выскочка, – сказал Транквилизатор. – Они взлетают быстро, а падают еще быстрее. Я остаюсь.
– Твои парни не могут его найти. – Это был не вопрос.
– Пока не могут. Гоша, что ты знаешь? Что ты хочешь? Зачем ты меня позвал?
– Закажешь что-нибудь?
– Я завтракал, спасибо.
– Хорошо, что завтракал, – сказал Гоша. – Плохие новости лучше узнавать на сытый желудок, не так сильна будет последующая депрессия.
– О чем ты говоришь, Гоша?
– О Левоне. Он остается.
– Нет!
– Я выступаю за сохранение статус-кво.
– О чем ты говоришь? Он сидит на половине моей территории. Я не могу это так оставить.
– Мне не нужна еще одна война.
– У меня нет выбора.
– Да, – сказал Гоша. – Выбора нет. Но это совсем не тот выбор, о котором ты говоришь.
Лицо Транквилизатора исказилось.
– Это ты, да? Ты с самого начала его вел?
– Нет, – сказал Гоша. – Не с самого начала. Но мы встретились и поговорили. Нам удалось достичь взаимопонимания. Он остановит экспансию, а ты не будешь предпринимать попыток вернуть то, что он у тебя отнял.
– Это неприемлемо.
– Ты слишком категоричен, – сказал Гоша. – Со мной нельзя быть таким категоричным.
– Меня никто не будет уважать.
– Зато ты будешь жив, – сказал Гоша. – К тому же ты преувеличиваешь. Твое уважение останется с тобой. У тебя огромное влияние, и ты его сохраняешь, сохраняешь большую часть своей территории, сохраняешь свой особняк, свою охрану, сохраняешь свою жизнь. В свое время ты не предоставлял никому такого шанса.
– В мое время все было не так!
– Времена меняются. Ты верно заметил, такие, как Левон, приходят и уходят. Но Левон – это ты десять лет назад. И ты тоже приходишь и уходишь. Остаюсь только я.
– Это угроза?
– Это констатация факта, – сказал Гоша. – Я вижу, ты забыл, кем ты был и кто сделал тебя тем, кто ты есть сейчас. Я тащил тебя к власти. Я организовывал твою группу. Я определял тактические задачи и ставил стратегические цели. Я за уши вытащил твою организацию в двадцать первый век. Без меня ты был бы мелким авторитетом где-нибудь в Кисловодске. Я не собираюсь спорить с тобой, Транквилизатор, потому что спорю только с равными. А ты не равен мне. Я скажу, и ты сделаешь то, что я скажу.
Транквилизатор молчал. В его глазах жила смерть.
Лева подумал, что Гоша переигрывает. А что будет, если Транквилизатор слетит с катушек и прикажет убить их прямо сейчас? И плевать, что перед ним сидит куратор ФСБ, высокопоставленный офицер ведомства, из которого выходят президенты.
– Я вижу, какая мысль зреет сейчас в твоей голове, – сказал Гоша. – Ты можешь согласиться только для вида, а сам предпримешь попытку убрать Левона. Или, быть может, даже меня. Не стоит. Я узнаю о такой попытке, и наказание мое будет суровым.
– Ты шакал, Гоша. Я с самого начала это знал.
Гоша пожал плечами. Наверное, шакал – это не самое страшное оскорбление, которое он слышал за свою карьеру.
– Ты хочешь сохранить нынешний статус-кво? Тебе нужен противовес для меня? – спросил Транквилизатор. – Я согласен, но при одном условии. Найди кого-нибудь другого на место Левона, а самого Левона отдай мне. Я пойду на переговоры с тем другим, я оставлю ему отнятую у меня территорию и людей, но Левона отдай мне.
– Я могу найти другого и на твое место, – вкрадчиво сказал Гоша. – И мне даже не придется долго искать
Они посмотрели друг другу в глаза. Транквилизатор с ненавистью и ярко выраженным желанием убивать. Гоша с равнодушием. Взгляд Транквилизатора испепелял на месте. Но Транквилизатор первым отвел глаза.
– Как мне преподнести это братве? – спросил он. И Лева понял, что они победили.
– Это твоя проблема, – сказал Гоша. – Как хочешь, так и преподноси. Можешь придумать все что угодно, Левон будет не в обиде.
– Могу я с ним встретиться?
– Зачем?
– Познакомиться хочу. Поговорить.
– Нет смысла, – сказал Гоша.
– Ладно, – сказал Транквилизатор. – Это все? Или у тебя есть еще какие-нибудь новости? Мне еще под кого-нибудь лечь?
– Не юродствуй. Ты ни под кого не ложишься. Кроме меня, но так было всегда, и ты уже должен привыкнуть.
– Я привыкну, – пообещал Транквилизатор.
Он ушел молча, не прощаясь. И даже его аристократически прямая спина выражала такую ярость, что от одного взгляда на нее начинали слезиться глаза.
– Вижу, что слухи не слишком преувеличивают влияние твоей организации, – сказал Лева.
Гоша посмотрел на дно своей чашки. Ничего интересного там не было.
– Они сильно его занижают.
Улика номер один
Лене было стыдно.
Еще ей было любопытно.
Сейчас она занималась совсем не тем, чем следует заниматься порядочным еврейским девушкам. Любым порядочным девушкам. Даже просто любым порядочным людям.
Она шарила в чужих вещах, находящихся в чужом доме, в отсутствие хозяев.
Непорядочно при любом раскладе.
Но это же чертовски интересно!
Узнать что-то об инопланетной цивилизации! Настоящие пришельцы, а не книжные инопланетяне или киношные монстры! К тому же она могла найти что-нибудь действительно нужное. Что-нибудь, что могло бы помочь Леве в его нелегком труде и снять с его души часть сомнений.
Иными словами, когда человек совершает нечто неблаговидное, то, что он не должен делать, но что сделать ему ОЧЕНЬ хочется, он найдет множество оправданий своим поступкам. Такова человеческая природа, против которой не попрешь.
Лева и Гоша уехали рано утром, тогда она еще спала.
Гоша не произвел на нее особого впечатления. Обычный сотрудник спецслужб, такой же, какими их показывают в кино. Та же речь, тот же стереотип поведения, те же пошлые шуточки.
Лева...
Она не думала, что ее бывший одноклассник, начисто лишенный здорового самолюбия и столь же здоровых амбиций, сможет потянуть такое сложное дело, как попытка безболезненно познакомить две цивилизации, сведя на нет возможные приступы ксенофобии, да еще вдобавок убедить человечество сдать в аренду Африку. Но пока, по крайней мере, насколько она могла об этом судить, Лева это дело тянул.
