Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Афанасий перемалывал кости Кузепычу, который из экономии отказался проводить сюда электричество, сделав ставку на коптящие факелы, магия которых от времени давала сбои.
Рина уже заметила, что ругать Кузепыча в школе было общей привычкой. Когда встречались двое знакомых, не знавшие, о чем поговорить, обычно возникало неловкое молчание. Можно поболтать о погоде, но слишком глупо, и после короткой паузы собеседники вспоминали о существовании Кузепыча.
Внезапно лестница закончилась, и Рина поняла, что они стоят в широком и высоком тоннеле. Под ногами она ощущала неровность массивных камней. В подвале относительно современного здания это было странно.
– А откуда здесь брусчатка?
– Понимаешь, если человек поменяет ушанку на кепку – это еще не означает, что перед тобой два разных человека, – весело перебил Афанасий.
– То есть ШНыр тут давно, он под землей, а двухэтажный блок наверху – кепка? – сообразила Рина.
Афанасий хмыкнул в темноте.
– Точно! Раз в сто лет «кепку» сносят и отстраивают что-нибудь посвежее, чтобы внимания особо не привлекать. Жить-то все-таки приятнее на солнышке, а не в подземелье… Кошмарно мы относимся к историческим памятникам, не правда ли?
– А тут? Внизу?
– Тут все остается как было.
– А подвалы большие? – спросила Рина.
За шиворот Афанасию сорвалась большая капля. Ему это не понравилось, и он поднял воротник куртки.
– Смотря с чем сравнивать. Как-то мы с Улом спускались четыре часа. На большее нас не хватило. Родион – тот однажды почти сутки спускался и тоже не выдержал – назад повернул. Говорит, кислорода почти не было – спички не горели, и холод жуткий… Ну вот мы и пришли!
Афанасий снова коснулся стены нерпью. В лицо Рине ударил свет – такой яркий, что она, успевшая привыкнуть к полумраку, вынуждена был зажмуриться.
Открыв глаза, она поняла, что стоит в пещере, вырубленной некогда в сплошной скале. Вдоль стены на десятки шагов тянулись деревянные манекены, на которых висели куртки. Их было множество – часто изрубленные, обгоревшие, простреленные из арбалетов. Почти у всех – цветы, но больше всего их у крайнего пустого манекена. Тут их целое море, и большинство свежие.
– Кому это столько? – удивилась Рина.
Афанасий кашлянул.
– Одному хорошему человеку. Не вернулся из нырка, – объяснил он, отворачиваясь.
– А почему без куртки?
Афанасий молча посмотрел на ту куртку, что была на Рине. Она почувствовала, что ей надо отрезать язык.
– Это зал памяти, – сказал Афанасий. – Первым курткам тут лет четыреста. Если манекен пустой, значит, судьба шныра неизвестна.
Рина пошла вдоль бесконечного ряда курток. Было заметно, что за ними кто-то регулярно ухаживал, хотя запах отсыревшей кожи все равно ощущался.
– А там что? – спросила она, останавливаясь перед низкой каменной дверью, утопленной в нише. Среди мелкой вязи виднелось изображение единорога.
Афанасий помедлил с ответом. Рина ощутила, что, приводя ее сюда, он совершенно забыл об этой двери.
– Туда не пройдешь! Может, только Кавалерия, и то я не уверен, – быстро пояснил он и в доказательство коснулся камня своей нерпью.
Рука прошла насквозь, сам же Афанасий остался с этой стороны. Дальше локтя, где заканчивалась нерпь, плита его не пустила.
– Почему? – спросила Рина.
– Здесь «хранилище несвоевременных закладок», – сказал Афанасий. – Это еще до кодекса было, когда тащили все закладки подряд. Не понимали, что опасно брать то, что тебе не по силам. Народ застревал в болоте через раз. До трех нырков доживал только один из десятка.
– Как это «несвоевременных»?
– Ну, опасных, от которых вреда может быть больше, чем пользы. Например, горящая ветка, которая испепелит любого человека, совершившего хотя бы один дурной поступок. Даже на уровне мысли. На нее даже смотреть нельзя.
– А что? Отличное оружие против ведьмарей, – заметила Рина.
– Думаешь? – хмыкнул Афанасий. – А ты не совершила хоть одного дурного поступка? И дурных мыслей у тебя не было? Так как же ты ее возьмешь?..
Рина притихла, быстро проигрывая в голове разные варианты.
– Или закладка, которая исполняет истинные желания, – увлекаясь, продолжал Афанасий. – Не те, которые у тебя есть по твоему мнению, а настоящие. Ты, например, думаешь, что хочешь блага всему человечеству, а на самом деле стремишься поужинать и чтобы все от тебя отстали. И вот оказываешься на одинокой скале в Ледовитом океане с колбасой в руке… Или тебе кажется, что ты влюблен как-то по-особому, уникально, как всем остальным жалким человечкам и не снилось, а на самом деле это мелкий эгоизм и хочешь ты того же, чего любая собачка мужского пола. И вот ты становишься такой собачкой, привязанной за заднюю лапу где-нибудь у китайского ресторанчика.
Про собачку Афанасий сказал с какой-то болезненной иронией, точно адресовал пример и самому себе.
Рина оглянулась на пустой манекен, окруженный цветами.
– А почему тогда Ул не… – начала она.
– Нет, оживить она бы не смогла, – безошибочно угадал Афанасий. – У закладок тоже есть ограничения.
Рина кивнула. Шагах в трех от каменной плиты в нише она заметила занавешенное мешковиной зеркало. Большое, в старинной раме. Удивляясь, почему зеркало закрыто, она шагнула к нему, протягивая руку.
– Не надо! – завопил Афанасий, но Рина уже приподняла мешковину.
Верхняя четверть зеркала была отбита наискось, с захватом правого угла. Под мешковиной лежал густой свалявшийся туман. В тумане что-то вяло и медлительно шевелилось. Рина скорее угадала, чем увидела, человеческий силуэт. Неуклюжий, точно облепленный глиной, он пробирался к ней сквозь трясину тумана.
Все это продолжалось от силы две-три секунды. Афанасий дернул мешковину и, схватив Рину за плечо, развернул лицом к себе.
– Ты что, глухая? Я же тебе кричал! Ты что-нибудь видела?
– Нет, – сказала Рина.
– Точно ничего? – удивился он.
– Ну, фигуру.
– Чью? – быстро спросил Афанасий.
– Не знаю. Просто фигуру.
Афанасий недоверчиво вгляделся в нее и облегченно вздохнул.
– Ну и ладушки… Не говори никому, что заглядывала в зеркало. Тебя, может, и не убьют, но меня точно.
– А что я должна была увидеть?
– Раз ничего не увидела – значит, ничего и не надо было! – Афанасий окончательно расправил мешковину. Теперь под ней скрылась и нижняя рама.
Рина поспешно соображала. Кое-что уже прорисовывалось, но все равно в той системе, которую она для себя выстроила, оставались пробелы.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
