Шесть тысяч (не тысяча и не полторы, как нас уверяли до и после Марша несогласных) вышли на улицы Петербурга, чтобы сказать кое-что нынешней власти и про нынешнюю власть.
Эти люди собрались там, где и должны были, невзирая на губернаторский запрет. И дважды прорвали линию ОМОНа. Вышли на Невский проспект и отправились прямо к Зимнему дворцу.
Участники Марша несогласных — не испугались. Испугалась как раз власть.
Теория и практика эволюции
Многие наблюдатели никак не могут разгадать логику действий Кремля и Смольного.
Разве Марш несогласных был столь опасен?
Разве 6 тысяч граждан могли одним маршем поменять власть в одном отдельно взятом северном городе?
Зачем же было свозить со всего Северо-Запада безразмерные толпы ОМОНа и перекрывать бронированными джипами мыслимые и немыслимые дороги?!
Разгадка очень проста. Власть боится, потому что совсем не понимает мотивации протестующих.
С точки зрения президента Путина, губернатора Матвиенко, спикера Тюльпанова и прочих таких же профессионалов, вполне дозревших до уровня зав. клубом железнодорожников города Шапитовки, «человек разумный» — это разновидность домашнего скота (именуемого также в частных беседах «быдлом»), для которой реальны только кредит на приобретение холодильника и нелиняющий Петросян. И на улицы такой преобычнейший человек выходит за двести-триста рублей, а то и за бутылку нетеплого пива в базарный день.
Выходит, чтобы отработать подачку и поглазеть на себе подобных. Но никогда — чтобы защитить какие-то там права, о которых двуногая скотина ни малейшего представления не имеет. Ну а «правда», «Родина», «совесть», «гражданское достоинство» — это всё древности почечнокаменного века, ради которых никто потребительную задницу от прокуренного дивана не оторвёт.
Не случайно и киевский Майдан-2004, и питерский Марш-2007 шапитовские правители немедленно объявили заказными и коммерческими. Потому что если человек просто так идёт биться, рисковать здоровьем и благополучием ради своей свободы — то вся фундаментальная жизненная теория матвиенок сразу никуда не годится.
И если бывает народный гражданин главней Петросяна, то какой же Путин тогда президент?
Смольненские подушные игроки, конечно, умудрились обозвать несколько тысяч коренных петербуржцев «олигархическими наймитами» и «заезжими гастролёрами» (сказывается шапитовская школа, ничего не поделаешь). Но сами-то они знают, кто, в каком количестве и качестве вышел на Марш несогласных. И приходят в ужас лишь потому, что не могут объяснить поведение человека, категорически отказывающегося быть быдлом. Такой человек для этих властных деятелей просто принадлежит к иному биологическому виду. А значит — непредсказуем, неуправляем и уже потому страшно опасен.
Отсюда — все эти тучные омоновские стада. Отсюда — жалкое бормотание про тех, кто не хочет «стабильного развития Петербурга». Слава богу, мы теперь знаем, что означает их стабильное развитие. Это кукурузная уродина «Газпром-Сити», призванная уничтожить исторический Петербург, и песчаная афера «Морского фасада», несущая уничтожение Васильевскому острову.
Это ускоренная приватизация и распродажа дворцов. Это стремительная попытка доукрасть всё, что не успели за минувшие 15 лет. И мы, люди другого вида, такого стабильного развития действительно не хотим. И не захотим никогда.
Апология маргиналии
Рядом с властью, не нашедшей ничего лучше, как прислать на Марш несогласных пару юных провокаторов с плакатами типа «Березовский, мы с тобой!», пристроились в три шеренги самоуважаемые интеллектуалы, которые любят рассуждать примерно так:
— Да, мы эту власть не очень любим из эстетических соображений, тык-скыть… Но Марш несогласных!.. Фи, это же маргиналия сплошная. Нет, мы бы поддержали оппозицию, если б она была настоящей, мейнстримной. А это?… Да чем такое, лучше уж власть — у неё, кстати, фуршеты в последнее время очень хорошие. Клубника преизрядно посвежела. Да и кокаин дешеветь начал. Нефть хорошо стоит. В общем, что бы где ни случилось, нам с маргиналами не по пути…
Они почти правы, эти ловцы начальственной благодарности.
Мы, конечно же, маргиналы. А по-другому, в сущности, и быть не может.
Сегодня мейнстрим — это Общественная палата, члены которой добровольно согласились стать крепостными актёрами для фарса «Кремлёвское гражданское общество» в обмен на те самые бутерброды и горстку льготного кокаина.
Мейнстрим — это вечнолиловые подкремлевские младоподонки, гордящиеся тем, что профессионально не отличают зло от добра.
Мейнстрим — это рассказки про рядового Сычёва, который сам себя изнасиловал, и матерей Беслана, которым вместо поисков правды надо новых детей нарожать.
Мейнстрим — это полупьяные телесказочники, изо дня в день несущие что-то про Путина, который восстановил-де вокруг Земли непоправимый российский суверенитет.
Мейнстрим — это бляди с Куршевелем и учительская зарплата в сто долларов США.
Мейнстрим — те самые «Газпром-Сити» и «Морские фасады».
Мейнстрим — снесённая гостиница «Москва» и уничтожаемый дом архитектора Мельникова.
Сегодняшний РФ-мейнстрим уместился между двумя пословицами, они же поговорки: «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасёшься» и «После нас — хоть потоп».
А значит — порядочный русский человек не может нынче не быть маргиналом.
В старом советском фильме «Убийство на улице Данте» герой Ростислава Плятта сказал: «Когда в наше время трое гонятся за одним, этот один — очень хороший человек».
Сладостно и почётно быть одним, но никак не тремя.
После Марша
Теперь, после Марша несогласных, нервная власть, отпоив себя водкой с валокордином, пойдёт дальше дребезжать про то, что «авантюристы не прошли», а дремлющий народ желает подремать ещё и ещё.