Военачальники на первых порах пробовали славить князей Эльдорадо, но получили жесткий отлуп. Морпехи не терпели словоблудия и лести.
Поздним вечером, сидя вдвоем за бутылочкой легкого винца, Кошкин говорил озабоченно Юсупову:
– Хана мы укантропупили, но у него за спиной Порта. Мы отсюда уйдем, а в Крым хлынут атаманы – наша победа насмарку.
– А вот и нет. Я тебе раньше не говорил, не было случая. По моим подсчетам, «Родина» в данное время в Эгейском море топит турецкий флот.
Кошкин от избытка чувств вскочил, перевернув столик со снедью и вином заключил друга в объятия:
– Ай, да Мачо, ай да, сукин сын!
Тот смущенно отбрыкивался:
– Отпусти меня, черт здоровый, то не моя идея. Эту мысль подала женушка твоя ненаглядная.
– Анна, что ли?
– Ну да.
– Во дела, бабы лучше нас с тобой разбираются в военной стратегии, – и друзья заржали во всю глотку.
* * *
«Родина», пройдя возле берегов Португалии и юга Испании, устремилась в Гибралтарский пролив. Здесь, у северных берегов Марокко и Алжира, моряки по пути занимались любимым делом – топили пиратов всех мастей и освобождали невольников с галер. На стоянку встали лишь один раз на острове Сицилия, в Сиракузах, для пополнения запаса свежей воды, и отправили на берег бывших галерных рабов. Сделали бросок через Ионическое море и тормознулись у греческого острова Китира, где взяли на борт лоцмана. Проход через многочисленные острова и островки – дело муторное и опасное, потому без местного аборигена не обойтись. При выходе из пролива Кафирефс «Родину» поджидала турецкая эскадра в семьдесят вымпелов. Командующий эскадрой Керим-Паша, сидя на мостике, допивал пятую чашку кофе. Над головой мерно покачивались опахала, создавая приятную прохладу.
– Подать сигнал этому нечестивому гяуру – спустить паруса. Совсем обнаглели, шляются в наших водах, как у себя дома.
Затянувшись кальяном, важно молвил:
– Хороший трофей украсит флот сиятельного и несравненного султана Ибрахима, да благословит Аллах его долгие годы.
Его свита – те еще лизоблюды – заверещали со всех сторон, восхваляя блистательного халифа и его лучшего флотоводца всех времен и народов мужественного Керима-Пашу. Турки, предвидя близкую и легкую победу, даже не озаботились взять нарушителя спокойствия в клещи – так и двигались общей кучей. На многих кораблях не открыли пушечные портики, оно вроде и ни к чему. Как показали дальнейшие события, ни в коем случае нельзя недооценивать противника. Тупые, но хитрые гяуры остановили свой большой корабль в недосягаемости турецких пушек – метрах в семистах от эскадры.
– Это ничего, мы щас быстро все поправим, – думали турки, потирая грязные ладошки.
Керим-Паша приказал капитану флагмана выдвинуться вперед – ему не терпелось первому взойти на захваченный корабль. За что и поплатился.
Капитан Пауль Хове приказал поставить корабль бортом к неприятельской эскадре. Именно капитан Хове, бывший первый помощник. Старый капитан Якобс умер во время похода месяц назад от желтой лихорадки. Похоронили его по морскому обычаю в водах Атлантики, у берегов Португалии.
Разворачивались стволы орудий, выискивая цели, заорали дальномерщики, лязгнули затворы, принимая снаряды. Послышалась команда:
– Огонь! – и пушки левого борта рявкнули, выпуская взрывную смерть. Корабль качнуло от слитного залпа. Из шести выстрелов – пять попаданий. Раздался мат артиллерийского офицера – выдавал на орехи промазавшему расчету. Турецкому флагману досталось больше всех – в него влепили три снаряда. Один взорвался на палубе, сметая осколками экипаж, и устроил пожар. Два других ударили по ватерлинии и разломили судно пополам. Флагман затонул в течение десяти минут. Дальше начался разгром эскадры. «Родина», описывая полукруг и меняя галсы, стреляла поочередно двумя бортами.
Каракки и галеры, объятые пламенем, шли ко дну. Матросы прыгали в воду и, держась за деревянные обломки, плыли к далекому берегу. Экипаж «Родины» туркам не помогал – он снимал с полузатопленных галер рабов. К большому удивлению капитана Хове, среди бывших изможденных невольников оказалось много русичей и греков. Помня наставления князя Юсупова-Эльдорадо, к галерным рабам отнеслись со всем вниманием. Накормили, одели, обули, оказали нуждающимся медицинскую помощь. Спустя три дня сделали им предложение – имеющим военный опыт и знающим, с какой стороны браться за саблю, войти в состав абордажной команды. Таковых нашлось пятьдесят шесть человек, плюс четверо бывших пушкарей. Остальных двести семнадцать человек высадили на малолюдном острове Скирос, снабдив их продовольствием, палатками и оружием. Пообещали забрать на обратном пути. «Родина» на всех парусах шла к западному побережью Турции и, странное дело, свободно прошла пролив Дарданеллы. Капитан Хове терялся в догадках: где же болтается неприятельский флот? И лишь в Мраморном море, наконец, лицезрели турецкие вымпелы – числом четыреста тридцать два. В то время османский флот представлял собой эдакую «солянку» – галеры, каракки, шхуны и даже допотопные каравеллы. По тем временам, чем больше пушек, тем сильней и опасней судно. О морустойчивости и мореходности думали в последнюю очередь. Адмирал Вахид-Паша, как и все его окружение на мостике, в некоем ступоре пялились на неизвестный одиночный корабль, делающий круги вокруг сгрудившихся судов непобедимого флота. Наглый незнакомец, окрашенный в шаровую краску, своими действиями кого-то сильно напоминал адмиралу. Спустя мгновение дошло – акулу. Та тоже кругами ходит возле будущей жертвы. Вахид-Паша передернулся от неприятных ассоциаций. Чуть позже чужак приблизился метров на четыреста и нанес ужасное оскорбление не только флоту, но и всей Османской империи. Турки после увиденного плевались, скрипели зубами и изрыгали проклятия.
А произошло вот что. Когда «Родина» приблизилась на допустимое безопасное расстояние, три грека, стоявшие у лееров, довольно синхронно скинули портки и показали османам голые задницы. Мало того, бывший галерник, казак Данила, притащил с камбуза голову свиньи – и ну ею размахивать. Затем раскрутил ее за ухо и отправил в сторону правоверных. Турки взвыли. Участь чужака была решена. На мостике бесновался адмирал Вахид-Паша. Брызгая слюной, орал:
– Повесить гяуров на рее, изрубить на мелкие куски и выкинуть псам. При этом колотил подзорной трубой об ограждение, чем привел ее в полную непригодность. По судам зазвучали сигнальные дудки, канониры открывали пушечные портики и раздували тлеющие фитили.
– Щас мы ему, наглецу, покажем. Но каков мерзавец, гореть ему в аду.
Не показали – случился большой облом-с.
Турецкий флот как таковой сгинул после пятичасового боя, а если строго придерживаться фактов, то развернувшееся действо боем назвать нельзя. Происходило натуральное избиение турецкого флота – мяч в одни ворота. «Родина», описывающая круг вокруг неприятельских вымпелов, в упор расстреливала доблестные османские суда. Галеры старались сильно не калечить, канониры стремились попасть в корму, разбивая руль, или снести фок-мачту, лишая судно маневра и хода.
