— Мне тоже интересно, — без малейшего выражения известила собеседница.
Лишь тут до Вики стало что-то доходить.
— Погодите, — произнесла она, — неделю назад… В день премьеры, да?
— Да. Точнее, вечером того дня. Сразу после убийства.
— После убийства? Но… после убийства его взяла бы милиция, они там все осматривали. Вы что-то путаете, Тамара Петровна.
— Я нашла его раньше.
— Раньше убийства?
— Нет, раньше милиции.
— Так вы были там раньше милиции? — осенило, наконец, Вику. — И видели… тело?
— Да. Я зашла в подсобку чуть успокоиться, была очень возбуждена, а там… это. И еще блокнот. Я подобрала его и ушла, и сделала вид, что не заходила. Я всегда восхищалась вами, Виктория Павловна. Вашим характером, вашей энергией, вашим талантом. Я и теперь, несмотря ни на что… Я сегодня постаралась убедить милиционера, что, хотя фонарик числится вашим, пользовались им все подряд. Кажется, он поверил. Это ведь все-таки не блокнот, а вещь более общего плана, на нее можно посмотреть сквозь пальцы… Но работать с вами я больше не стану. Простите. Всему есть предел.
Сперва Вика чуть было не обиделась, даже демонстративно и не слишком воспитанно постучала сама себя пальцем по лбу, а потом вдруг развеселилась. В день смерти хорошего знакомого хихикать вроде бы неуместно, однако сдержаться было невозможно. Тамара Петровна с ужасом за ней наблюдала, пока потенциальная убийца не отсмеялась и не сообщила убежденно и твердо:
— Вот что бывает, когда люди выдумывают всякие сложности там, где их нет.
Вы подозревали меня, я вас, а надо было сразу поговорить по-человечески, да и с плеч долой. Я лично никого не убивала, а вы?
— И я тоже, — растерянно заверила собеседница.
— Вот видите, как хорошо. Вы решили, раз там мой блокнот, так это обязательно сделала я?
— Вы с ним ссорились…
— С ним все ссорились. Ой, Тамара Петровна, — обрадовалась Вика, — какая вы хорошая! Вы решили меня не выдавать, да? Спасибо! Слава богу, этого было не надо, но мне ужасно приятно знать, что вы бы меня не выдали. А как вы думаете, мне рассказывать теперь про блокнот Талызину или нет? Я имею в виду… ну, он может обидеться, что вы сразу ему все не рассказали… Может, мне придумать, что это я была после убийства в подсобке и нашла блокнот, как вы считаете? Нашла и испугалась признаться, а теперь вот признаюсь. Пусть меня и ругает, мне наплевать, а у вас давление. Или вообще все скрыть? Он очень хороший человек, но все-таки следователь, поэтому к нему надо относиться снисходительно. Он не может вести себя, как нормальные люди, понимаете?
Тамара Петровна взяла да заплакала.
— Я так устала за это время, — всхлипывала она. — Все врала, врала, и думала, думала… Вы бы рассказали ему, как есть, Викушка, раз это не вы… Мне будет легче на душе.
— Ну, конечно, — поспешила заверить Вика, обнимая помощницу. — Сейчас же поеду и все расскажу. И пусть только попробует вас обидеть, мало ему не покажется!
Собеседница по-прежнему рыдала, но Вика знала простой способ это прекратить. Уж в подобных делах она имела огромный опыт!
— Тамарочка Петровна, — обратилась она, — вы у нас самая наблюдательная, и только вы можете мне помочь. Никто не знал про Кирилла с Наташей, а вы ведь знали, правда?
— Да.
— А с кем-нибудь еще у него что-то было? Ну, вы понимаете, в каком смысле…
Тамара Петровна, моментально успокоившись, задумалась.
— В общем-то, он строил куры всем, даже Дашеньке.
— Дашеньке?
— Она, бедняжка, по мягкости характера не всегда умела ответить ему достаточно определенно, но не думаю, что между ними что-то было. Нет, непохоже! Скорее уж… но это тоже не наверняка, имейте в виду!
— Что?
— Галина Николаевна принимала его ухаживания весьма благосклонно, но возможно, это просто ее манера поведения с мужчинами. Я ни разу не видела ничего, что явно свидетельствовало бы об их связи. Флирт — несомненно, а насчет связи утверждать не берусь. Хотя… вы навели меня на мысль.
— Какую мысль?
— Чем вызвано это загадочное завещание. Я как-то не задумывалась, а теперь…
Вика быстро сообразила, что речь идет о завещании Преображенского, и уточнила:
— Вы имеете в виду, почему Евгений Борисович оставил все не жене, а Дашеньке?
— Откровенно говоря, — заметила Тамара Петровна, — меня изумляло не столько содержание, сколько форма этого документа. Что оставил все Дашеньке, понятно — испробовал все способы ее привлечь и решил попробовать еще и этот. Хотя было совершенно очевидно, что бесполезно, но влюбленный пожилой мужчина — это тяжелый случай, и удержу они не знают. Но зачем же в завещании демонстративно оскорблять жену?
— А разве он оскорблял ее демонстративно? Просто ничего ей не оставил.
— Ах, — со снисходительной улыбкой махнула рукой собеседница, — вы, Викушка, как всегда, не в курсе. Вы живете искусством и выше мелочей жизни. Бедную Галину Николаевну особенно задело… сейчас, я, возможно, припомню почти дословно… «Моя жена не имеет отношения к моему бизнесу и ни при каких условиях не имеет права унаследовать его целиком или частично». Примерно так. Или даже там была более определенная фраза, мол, моя жена не заслуживает того, чтобы получить мое наследство. Галина Николаевна цитировала мне прямо наизусть, еще бы, представляю, как ей обидно! Только я, к сожалению, со слуха запоминаю не очень хорошо. Но я сразу почувствовала, что там есть некий подтекст, понимаете? Не только оставить все Дашеньке, но лишь бы не жене. И вот теперь напрашивается мысль… если он знал о… о слишком хороших отношениях жены с Кириллом… Знаете, мужья, которые сами ходят на сторону, обычно очень ревнивы. Тогда все становится на свои места. Евгений Борисович, он из тех, кто любит одним ударом убивать двух зайцев.
Вика недоуменно пожала плечами. Надо же, Тамара Петровна в подробностях знает о завещании! Впрочем, она из тех, кто действительно все о всех знает.
— А что же теперь будет? Ведь Даша от его денег отказалась. Они все-таки достанутся Галине Николаевне или нет?
— Наверное, это зависит от квалификации ее адвоката. Вот уж, человек предполагает, а бог располагает. Пережить сразу после смерти мужа второй такой удар! А что касается Даши, не уверена, что Денис позволит ей отказаться от денег. Он, знаете ли, скуповат, а с чувством такта у него явные нелады. К тому же мечтает об отдельной квартире, а ограничивать себя в всем ему не хочется. Конечно, не берусь судить наверняка…
— Так ведь он позволил Даше отказаться! — напомнила Вика.
— Ну, это сгоряча, а теперь запел другую песню. Дашенька пока держится стойко, но с ее покладистым характером… Впрочем, поживем — увидим. В любом случае Галина Николаевна собирается судиться, что, кстати, является открытым неуважением к памяти мужа. С другой стороны, ее можно понять — деньги там немалые. Ей повезло, что Евгений Борисович не успел развестись.
