– Я буду следить за дверью, – пообещал он, касаясь губами щеки. – Полагаю, закрыть эту чертову штуку никак нельзя?
– Боже, нет!
В ее голосе послышалось столько неприкрытого ужаса, что он непременно рассмеялся бы, не будь ситуация такой скверной.
– Раз я не могу закрыть дверь и поцеловать вас так, как мне хотелось бы, придется завести разговор, – пробормотал он.
Она оперлась было на спинку, но, почувствовав его руку, вновь подалась вперед.
– Эмма, расслабьтесь, – сказал он, убирая руку с дивана. – Откиньтесь назад и закройте глаза.
Она послушалась.
– Итак, – произнес он, – о чем станем беседовать? О погоде? О здоровье королевы? О том, как вы сводите меня с ума?
– Почему вы остановились? – едва слышно проговорила она.
Он повернулся к ней, но она не смотрела на него. Она смотрела в потолок. Гарри склонился поближе и сказал ей на ушко:
– У меня имеется идиотское убеждение, что не следует лишать девственницу невинности на моем рабочем столе.
Краска бросилась ей в лицо, но она так и не посмотрела на него.
– Я не сумела бы остановить вас. У меня не хватило бы сил.
– Боже, Эмма! – отшатнулся он. – Я никогда не стал бы принуждать вас силой!
– Я не это имела в виду. Я подумала, что должна остановить вас, один раз, когда вы… хм-м… – Она кашлянула. – Но не смогла произнести этого. – В ее голосе послышались нотки удивления. – Не смогла произнести этих слов, и все тут.
– Потому что вам было хорошо?
Последовала долгая пауза.
– Да.
Он провел костяшками пальцев по ее щечке. Она была мягкой, словно бархат.
– Существует масса способов доставить вам удовольствие, – принялся нашептывать он, размышляя вслух, чувствуя, как страсть вновь закипает в нем. – Последнее время это стало моим любимым времяпрепровождением – думать о том, как я занялся бы с вами любовью, Эмма.
Она вжалась в спинку дивана, словно хотела, чтобы подушка проглотила ее.
Будучи неисправимым оптимистом, Гарри принял это за приглашение. В конце концов, она могла встать и уйти, но не сделала этого.
– Как я сначала вынимаю гребни из ваших волос и локоны скользят между моих пальцев. Длинные, прекрасные рыжие локоны. Как я расстегиваю вашу блузку и спускаю ее с ваших плеч. Как снимаю с вас юбку. – У него пересохло в горле, и он остановился на мгновение. – Вот видите? Я представляю себе все это шаг за шагом.
С ее губ сорвался возглас удивления. Похоже, откровение о том, что он питает фантазии на ее счет, обескуражило Эмму.
– Следом идут корсет и нижняя юбка, – продолжил он. – Кстати… судя по мимолетному дразнящему взгляду, которого я удостоился чуть раньше, я вынужден сказать, что вы носите слишком простое белье, Эмма. Мне бы хотелось увидеть вас в абсурдных шелковых вещичках с перламутровыми пуговками. Эгоизм, конечно. Я питаю слабость к перламутровым пуговичкам, потому что они легко расстегиваются. Потом я сниму с вас корсе!…
– Прекратите говорить о моем белье! – прошептала Эмма, румянец со щек начал распространяться дальше, вниз по шее. – Это не… – она облизнула губы, – это непристойно.
– Непристойно? – Он рассмеялся. – Эмма, снимая с женщины одежду, мужчина забывает о пристойности. И она тоже, если он все делает правильно. Кроме того, мы же просто разговариваем, ведем светскую беседу. – Он уткнулся носом в ее ушко. – Поддерживаем контакт, если можно так выразиться.
Она закашлялась.
– И я все время буду вас целовать. Ваши губы, шею, обнаженные плечи…
– Довольно! – простонала Эмма, но так тихо, что он едва расслышал. – Пожалуйста, прекратите.
– Почему?
– Вы смущаете меня.
– Правда? – Он откинулся на спинку и махнул в сторону двери. – Если не хотите слушать, можете уйти.
Она не двинулась с места.
– Миссис Моррис уже хлопочет. Уйти было бы невежливо.
– Это избавит вас от необходимости выслушивать, что я сделаю дальше. – Он провел пальцем по ее щеке. Затем коснулся губ. – Вам ведь хочется узнать, что будет дальше, да?
Она отрицательно пискнула ему в ладошку, но не ушла. Даже не пересела в стоящее напротив ситцевое кресло в цветочек. Она просто сжала губы, не давая ему гладить их, и окаменела.
– Думаю, пришла пора на время оставить в покое одежду и поласкать вас. – Он задел рукой ее затылок, и Эмма подскочила, как будто ее током ударило. – Я проведу руками по плечам и вниз по вашим обнаженным рукам, – говорил он, чувствуя, как с каждым словом усиливается желание. – Я поглажу ваши грудки, животик, бедра, через сорочку и панталоны…
Она молча задохнулась от возмущения, у нее даже слов не нашлось.
– Вы ведь сейчас в этом? – Гарри скользнул губами по ее шейке. – Я представлял, как избавляю вас и от того, и от другого, но что вы обычно носите?
Она не ответила, и он укусил ее за шейку, ощутив ответную дрожь.
– Эмма, Эмма, скажите мне, – упрашивал он, обжигая губами ее кожу, – чтобы я мог представлять себе это, когда вас нет рядом. Сорочка и панталоны?
Едва заметный напряженный кивок подтвердил его предположение, и он продолжил:
– Оставлю их пока на месте.
– Оставите? – Слова слетели с губ помимо ее воли, и она прикусила губку, по-прежнему не поднимая на него взгляда.
– Придется, – пояснил он. – Я не могу избавить вас от них до того, как сниму с вас ботинки.
– О! – вырвалось у нее.
– Поскольку сегодня на вас пара простых полуботиночек, а не те уродливые штуки с высокой шнуровкой, которые вы обычно носите…
– Я не ношу уродливой обуви! – раздраженно вставила Эмма.
Так как практически вся ее обувь была ужасной, он проигнорировал ее высказывание.
– Сейчас я занят одной очень соблазнительной задачкой – развязываю подвязки, так что не будем спорить, но я обязательно куплю вам красивые туфельки, мисс Дав, при первой же возможности. Дюжины туфелек, легкомысленных, ярких башмачков из бархата и парчи. Прошу вас, не прерывайте меня. Прерывать человека грубо, знаете ли. Итак, теперь, когда я снял с вас ботиночки, пора взяться за чулки…
На этот раз его прервала не Эмма, а звук шагов в коридоре. Гарри застонал и отодвинулся, а Эмма шарахнулась в дальний угол, но дивана не покинула. Еще один положительный знак. Гарри сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь умерить пыл.
В комнату вошла миссис Моррис с чайным подносом в руках. За ней по пятам семенила служанка со вторым подносом, с едой.
– Ставьте сюда, Хоскинс, – приказала хозяйка, пристроив чай на столике у дивана и опускаясь в цветастое кресло. Служанка поставила поднос с сандвичами и пирожными перед Эммой и Гарри, сделала реверанс и удалилась.
